– Как?
Она пожимает плечами, перечитывает инструкцию.
– Не скажу. Извини, тут так написано, мне нельзя.
Выгребает из ячейки веревки. Пытается изобразить ободряющую улыбку, принимается за макраме, сверяясь с инструкцией.
Мое участие не требуется ни Эбенизеру, ни им. Это хорошо – я чертовски замерз. Включаю душ, медленно расправляю плечи, согреваясь. Ощущение теплой воды и мыла на коже приятно, меня снова клонит в сон, несмотря на выпитый кофе. Встряхиваюсь. Пока гости не пройдут тест, я не лягу.
… А потом Бемби поднимется к Эбенизеру, и они начнут проходить боксы с первого по шестой.
Огромное желание застонать, рухнуть на кровать, накрыться подушкой и сделать вид, что меня нет. Чем я думал, конструируя все это? Или Миротворец считал нас железными и не нуждающимися в сне?
Лекс тихо просит Винни сесть. Он, с уже связанными за спиной руками и бледный до синевы, выполняет указание. Не сразу понимает, что именно она хочет, а разобравшись, глухо смеется:
– Это называется «стань на колени».
– Извини. – Она разводит руками. – Мне не нравится так это называть.
– Да не. – Он дергает головой, пытаясь отбросить волосы с лица. – Все нормально. Ты же просишь, а не…
Не договаривает. Лекс убирает мешающую ему прядь, возится дальше с веревками. Однако эта неловкость приободрила обоих.
– Вот. А теперь, – она вздыхает, прежде чем закончить, – ты должен проверить, что не можешь освободиться. И, если не сможешь, мы подождем пять минут. Тогда будет считаться, что прошли.
Винни не шевелится, сглатывает. Шипит:
– Сволочь.
Дергается в путах, пытаясь вывернуться, – сначала неохотно. Но, чем ясней понимает, что действительно беспомощен, тем сильней начинает биться. Паника охватывает его, роняет на бок, исторгается криком.
– Винни, – зовет Лекс, тянет за плечи, поднимая. – Винни, все хорошо, это я! Все хорошо, ты в безопасности.
Обнимает, шепча что-то, укачивая, словно испуганного ребенка. Постепенно Винни затихает, прижавшись к ней. Они сидят так все пять минут до тех пор, пока я не засчитываю прохождение. Лекс смахивает слезы.
– Мне тоже, – просит ее напарник, попытавшись вытереться о плечо.
Она улыбается, большим пальцем проводит по худой щеке. Замедляется, моргает, краснеет снова.
– Лекс, – очень тихо окликает ее Винни.
Они смотрят друг другу в глаза. Она наклоняется и касается его губ своими. Всего на миг, тут же отстраняется. Преувеличенно бодро говорит:
– Так, а теперь надо тебя развязать.
Распутывают узлы, обсуждая, что будет, если бросить веревки посреди бокса: Лекс предполагает, что я приду наводить порядок, Винни – что оставлю все как есть.
– А еще он может заблокировать доступ в тест, – рассудительно замечает Лекс. – Так что давай не экспериментировать.
Если я ее поблагодарю, это, наверное, будет очень странно? Встряхиваюсь, пытаясь проснуться. Ответ очевиден: да, очень. Гостям не нужно знать, в каком я состоянии.
Успеваю сварить еще одну чашку кофе прежде, чем в боксе оказывается следующая пара. Инструкция читается сама, какое счастье, что я записал ее. Сейчас говорить все это, раз за разом… Я бы сбился и выдал себя. А потом слушал бы, как они обсуждают мой голос, и ненавидел собственную слабость. Хотя, кажется, сейчас у меня и на ненависть нет сил.
В мирной зоне четвертого Элли громко смеется, рассказывая о своем задании. Эл потирает шею. Лекс только качает головой:
– Не хочу говорить. Прошли, и черт с ним.
Взгляды обращаются к Винни, тот молча ежится.
– Отстаньте от них, – советует мрачная Бемби, прижимающая ко лбу пакет со льдом.
Разговор плавно переходит на ужин. Удивительно, как быстро они оправляются, снова превращаясь в мирное общежитие, как, такие разные, находят общий язык. Это чудо. Миротворец сказал бы, что он его сотворил, но за прошедшее время у меня поубавилось высокомерия. Это больно – перестать верить в свое всесилие.
В боксе Рика, как обычно, бодра и весела, Мори с последним переезжающим пакетом в руках почти спокоен. Я слежу за ними так внимательно, что превращаюсь в суслика, который за попытками разглядеть орла в небе не замечает бампер приближающегося автомобиля. Я и хочу в него превратиться. Забыть о том, что происходит внутри меня, видеть только чужие движения, выражения лиц, даже под эти маски не заглядывать. Не пытаться ничего понять, не изображать всеведущего Миротворца, способного предугадать мысли и чувства гостей.
Я ничего не могу. Это новость такая же ясная, ослепительная и оглушающая, как солнечный свет, режущий глаза после темноты. Как холод воды, подернутой льдом. Мой собственный план движется вперед, наматывая меня на оси колес. Я мог бы его остановить? Не хочу пытаться.
– Ну что, повторяем на бис. – Рика довольно потирает руки, но на лице мелькает тоскливое выражение. – Чур, теперь ты первый! А то вдруг я тебя поцарапаю, а ты опять зависнешь?
Мори медленно подходит к столу. Лицо спокойно, и могло бы показаться, что маска, разбитая утром, снова приросла к коже. Но нет. Разница в блеске глаз, в тонкой складке между бровей, в дрожании протянутых пальцев.
Он сжимает рукоять ножа, за спиной паясничает Рика:
– Уже прогресс, сам взял!
Едва заметная улыбка. Она не касается глаз, но все же она живая, и видеть ее у того, кто недавно был идеальной статуей, удивительно.
– Мэри, – ноет Рика, – не тяни резину! Там Лекс уже наверняка ужин приготовила. Черт, я не хочу пропускать еду только из-за того, что ты…
Растерянно моргает. Мори, одним текучим движением оказавшийся рядом, закрывает глаза, встряхивает ножом, украшая белый пол несколькими алыми точками. На руке Рики – короткий тонкий порез.
– Круто, – оценивает та. – И не больно.
Берется за рукоять развернутого к ней ножа, Мори чуть сильней сжимает ладонь… Автоматика засчитывает им это читерство. Вполне логично – нож в правильных руках, порез имеется.
– Черт, а так можно было? – ошалело интересуется Рика. – Вот, блин, жалко, что я в прошлый раз не догадалась!
Улыбается Мори – широко, хитро, совершенно по-мальчишечьи, давая на миг увидеть, как они похожи.
Все. Последние прошли. Несколько шагов к кровати. Падаю пластом. Скоро я понадоблюсь Бемби. Но сначала посплю.
В департаменте нас ждут совершенно замечательные новости.
– Извините, сэр, – покаянно вздыхает Шон, контрастом к своей белозубой улыбке. – Пообещайте меня не убивать, пожалуйста. Я еще одного потеряшку нашел, тоже бездомного.
– Фамилия, имя, приметы? – ворчливо спрашиваю.
А что еще я могу сказать? Что дело распухает с пугающей скоростью? Что я, старый мамонт, всю жизнь искавший людей, никогда такого не видел? Без того же все понятно.
