Слушать его спокойный голос больно. Страшно понимать, что он говорит серьезно, что этот вечно улыбающийся человек, сменивший за жизнь множество дел и увлечений, действительно ничего не хочет.
Когда я понимаю, что он не прав, засчитывать ошибку уже поздно. Он не виноват, он просто неверно понял вопрос. Думал о тех желаниях, которые можно воплотить в жизнь, но есть ведь и другие. И я знаю, чего он хочет. Я тоже этого хотел. Поэтому, хотя мое вмешательство уже не влияет на прохождение, включаю микрофон, говорю:
– Том.
Знаю, одного имени хватит, знаю, что прав, но мне стыдно от того, как болезненно искажаются черты и сердито вспыхивают глаза Нэба.
Я же говорил. С тобой будет то же, что и со всеми. За боксы или за слова, но ты захочешь моей смерти.
Он отворачивается. Ловит руку Бемби, которая не поняла, может, даже не расслышала, что я сказал. Просит:
– Подожди минуту. Мне нужно вернуть равновесие.
Выключаю камеру, как человек, застигнутый за дурным поступком.
Мне-то почему плохо?
Общаюсь с дорожниками, пытаясь получить у них записи с камер. Пленок месячной давности нам не видать, их просто не хранят, но Лэнг пропал девять дней назад, так что есть надежда вытрясти из коллег хоть что-нибудь. В самый неподходящий момент звонит внутренний телефон.
– Пол Сандерс, я занят.
Передаю трубку Шону, благо, тот сейчас за столом, сменил Эзру на приеме звонков. Минуту спустя понимаю, что мне настойчиво семафорят всеми доступными способами. В ухо все еще нудно гудят о формальностях, которые я должен пройти, чтобы получить записи, прикрываю трубку ладонью.
– Что случилось?
– Заявители, – сообщает Шон. – Еще одна пропавшая девушка. К нам же?
К нам, конечно. У стола останавливается Эзра, протягиваю ему трубку:
– Ты у нас самый страшный зверь, стряси с дорогих коллег записи. Они нам очень нужны, причем сегодня. В крайнем случае, завтра, пока все не затрут.
Эзра многообещающе поднимает бровь, прижимает трубку плечом к уху.
В приемной меня ожидает немолодая пара, держатся за руки.
– Офицер Пол Сандерс, – представляюсь. – Пройдемте наверх.
Излагать суть беды мне начинают еще на лестнице: пропала дочь, Элли Майлз. Не замужем, промышленная альпинистка, с родителями общается мало, даже трубку берет не всегда. Но тут появились статьи про пропавших людей, они забеспокоились. Дозвониться не смогли, поехали к ней, а соседка сказала, что Элли уже две недели не появляется…
Останавливаюсь у стола. Вокруг привычный гомон, Эзра строит дорожников так, что заслушаться можно. Мне протягивают фотографию. Лицо девушки: глаза номер пять светятся веселым упрямством, нос номер двадцать три загорел и чуть шелушится, пара низких хвостиков. Перевожу взгляд на родителей девушки. Всего сходства – светлые тонкие волосы. Еще раз смотрю на фотографию. Поднимаю глаза к доске над столом.
– А его вы, случаем, не знаете?
Указываю рукой. Мистер и миссис Майлз отчетливо бледнеют.
– Он жив? – охает женщина.
– Кто он? – спрашиваю резче, чем обычно.
Они мнутся, переглядываясь. Говорю наугад:
– Элли ваша приемная дочь, верно?
Мистер Майлз слегка кивает, жена обнимает его на миг. Поворачивается ко мне, пока муж делает вид, что не имеет к происходящему никакого отношения. Сжатые кулаки, губы – тонкой ниточкой. Кажется, упрямство на лице девушки – от этих родителей.
– Она только вышла из комы после серьезной аварии, когда мы ее взяли. Ее звали Электра Рейн.
Медленно киваю. Вот он, последний кусочек головоломки. Вот почему ты снишься мне, парень. Мне слишком много о тебе рассказывали.
В бокс на третьем входят Лекс и Винни. Электра, оставшаяся в комнате, наверняка в ярости, она не привыкла отставать. Не хочу проверять. Сейчас я слаб, и физически, и морально, – вместе с Нэбом пытаюсь вернуть себе хотя бы подобие равновесия.
Думаю, у него получается лучше, чем у меня. Он успел поспать.
– Всегда знал, что умру от передоза, – хрипло смеется Винни, – но не думал, что это случится после того, как я соскочу с иглы.
Обнимаются с Лекс перед тем, как разойтись по комнатам, слушают про подсказки. Винни смотрит на кнопку недоброжелательно, Лекс трет ладонь в предчувствии удара. Пытаются объяснить друг другу, что видят на экранах, надеясь справиться так. Лекс начинает смешивать реагенты, но быстро понимает, что получается что-то не то. Наконец, не могут договориться, кто и сколько раз будет нажимать на кнопку.
Странные нестыковки, какие случаются в быту у людей, недавно решивших жить вместе. Вроде бы мелкие, но от того не менее опасные.
Оповещение. Бемби и Нэб перешли в следующий бокс. Пока на третьем путаница, разброд и шатание, слежу за ними. Как Бемби проходит этот тест, я видел, но с Нэбом она другая. Менее скованная, менее напряженная, снова, как в первых боксах, похожая на гигантскую кошку, скользящую по джунглям. Нэб тенью скользит бок о бок со зверем. Тенью, но не парой. Впрочем, они работают вместе всего день. Но мне нужно было, чтобы Нэб попал сюда, чтобы прошел вниз как можно быстрей. Справится ли он? Как повлияют на него тесты, пройденные единой волной? Повлияют ли как-то?
Нэб скользит пальцами по экрану, двигает ловушки, удерживает те, что не получается убрать с пути. На лице вроде бы то же умиротворение, но я вижу разницу. Появилась тонкая морщинка между бровями, плавные линии скул стали жестче, улыбка, и без того лежавшая только на губах, потускнела.
Миротворец был бы рад. Мне хочется ударить себя даже за тень подобных мыслей. Звучит в голове голосами гостей: «Почему ты судишь по себе, Дождь? Зачем тебе проводить людей дорогой собственной боли? Разве станет она слабей оттого, что страдаешь не ты один?» Взгляд сам находит стрелку, разворачивающую список камер. Я знаю, какую выбрать, чтобы наверняка увидеть сестру.
Да, боль станет меньше, если я разделю ее с тобой. Но я до сих пор не знаю, вспомнила ли ты все. Поняла ли, что привело тебя в мой – наш с тобой общий – дом.
Чип Винни мигает желтым – гость уснул и упал, сильно ударившись. Рядом с рукой катается пробирка, он до последнего пытался что-то делать. Лекс на своей стороне всхлипывает, оседая на пол. Зовет:
– Винни? – Заходится в тихих рыданиях, не слыша ответа.
Закрываю лицо руками. Это просто сон, она тоже скоро заснет, потом проснется, и все будет хорошо. Но она уверена, что умирает. Что Винни мертв. Не могу смотреть, как она плачет. Не могу слышать. Да и какой смысл заставлять ее страдать?
– Элиша, – окликаю тихо. – Не бойся. Он жив.
Она хлюпает носом, мотает головой:
– Я провалилась. Мы вместе, мы так далеко прошли, а теперь…
