Меня встречает миг тишины, потом короткое «идиот» от Бемби, такое спокойное, что не воспринимается, как оскорбление. Мочить кресло или диван не хочется, так что я опускаюсь на пол рядом с радиатором, приваливаюсь спиной. Холодный, сестра еще не включила отопление. Бет вздыхает, идет к шкафу, в котором стоит аптечка. Рядом со мной садится ее брат. Говорит, глядя на руки:
– Ты красиво держишься. Лучше, чем я когда-либо мог. Но сам знаешь, это никогда ничем хорошим не заканчивается.
Нет ни сил, ни желания спорить, но и промолчать я не могу. Это перед экранами можно было делать вид, что не слышал или не считаешь нужным отвечать.
– Я не замерзну. Пожалуйста, я хочу быть одетым.
К счастью, после этого меня оставляют в покое. Из своего угла я могу наблюдать за ними почти так же, как прежде, только голос приходится подавать чаще. В меня кидают «Правдивыми мемуарами».
– Ты их хоть листал прежде, чем покупать? Нудятина жуткая!
– По названию выбрал.
Почему-то я часто вызываю у них смех.
– Как бы нам тебя сократить? – Сталкиваюсь взглядом с задумчивой Лекс. – Эд? Будем путать с Элом. Риан?
– По фамилии, – тихо предлагаю. – Как вы делали раньше.
– Да ну, – отмахивается она. – Дождь – это тот, кто сидел где-то далеко, по ту сторону камер, и пытался одновременно и рыбку съесть, и хвостик не намочить. Я не хочу называть тебя так же, как его.
– Ты сейчас похож на угрюмую совушку, – комментирует Эл, старательно сдерживая смех.
– На летучую мышь, – фыркает Лекс. – Тех, из интернета, под которыми написано: «Я ужас на крыльях ночи», а на самом деле они пушистые лапушки.
– Отлично, – потирает руки Рика. – Значит, Бэтмен?
Завязывается спор о превосходстве «Марвел» над «ДС».
Я не смотрел ничего из того, что они называют, это до странного обидно. Впрочем, Нэб и Бэмби тоже слушают спорщиков с недоумением.
Казалось бы, пустая болтовня должна раздражать, но почему-то, наоборот, увлекает. Винни находит в шкафу клад в виде «Графа Монте-Кристо», остальные сначала смеются, потом требуют читать вслух.
– Эдриан, давай ты.
Я не умею. Я вообще давно не читал книг и не слишком их люблю. Но не знаю, как объяснить. Последовать просьбе проще. Надеюсь, что, поняв, какой из меня плохой чтец, они сами прекратят это, но неожиданно увлекаюсь.
Главного героя зовут Эдмон, и когда я окончательно хрипну и не могу читать дальше, Эл замечает:
– Вот как тебя надо сокращать.
– Все еще на «Э», и букв почти столько же, – протестует Мори.
– Граф, – хохочет Рика. – Смысл тот же, букв меньше и не на «Э».
– Какой из него граф, – беззлобно усмехается Винни.
Это задевает, я одергиваю рубашку… Потом смотрю на остальных.
– Какое окружение, такой и граф.
Они смеются, и я с удивлением понимаю, что рад удачной шутке.
У дверей мисс Майлз стоит велосипед, слегка помятому колесу я уже не удивляюсь.
– Она всегда оставляла его снаружи? – уточняю у следующего за нами по пятам менеджера.
– Нет, – качает тот головой. – Обычно заводила в дом.
– Необщительной была? – спрашиваю, одновременно рассматривая фотографию на тумбочке у кровати. Родители, но рамка пыльная. С учетом общего бардака никаких выводов на этот счет делать не стоит.
Менеджер удивленно пожимает плечами:
– Да нет, почему. Милая, улыбалась всегда. Я с ней как-то в поход ходил, думал, может, дальше что-то получится…
– Не получилось?
– Нет. Знаете, есть девчонки, у которых роман с работой? А у нее – с горами. Я видел один раз, как она рядом с палаткой стояла. У нее такой взгляд был…
– Влюбленный? – подсказывает Эзра.
– Да нет же! Тоскующий. Горы тебе взаимностью не ответят – вот такой.
Переглядываемся с напарником. Интересная картинка.
Мисс Дилейни жила в том же квартале, что и Элли Майлз, так что мы совмещаем обыски. Квартира коллеги похожа на комнату Лэнга – все аккуратно, никаких брошенных вещей. Тут мы действуем полулегально, так что переворачиваем все вверх дном и раскладываем обратно по местам без помощи криминалистов.
Из личных вещей только одежда и продукты на кухне, о деле, которое вела мисс Дилейни, не догадаться, а клонировать ее ноутбук будет нарушением, которое капитан точно не одобрит.
Выхожу на порог, Эзра курит у машины, смотрит в темнеющее небо задумчиво. Менеджер касается моего локтя:
– Вот так она смотрела. Элли. Я подумал, вдруг вам поможет.
Благодарю, Эзра оглядывается, стряхивая пепел. Готов работать, как всегда.
Можно ли считать, что у пропавшей девушки были причины для тоскливых взглядов примерно такого же масштаба, как у Эзры? По медкарточке у нее амнезия, и любимые родители явно ничего не рассказывали приемной дочери.
Сомневаюсь, что забвение тут было благом. Если занозу обмотать бинтами, она никуда не денется, еще и нарвет страшно. Хотя психолог из меня такой же, как балерина, будем честны. Может, так было и лучше.
Пятно света из окна пересекает сначала пол, потом стену и потолок. Когда солнце заходит, сестра, которой, видимо, надоело наблюдение, отключает свет.
– С детства не ложилась в такую рань, – жалуется Рика. Тут же улыбается, как обычно: – Буду читать с фонариком!
Все постепенно расползаются по комнате, находят себе место, куда лечь. Этаж не предназначен для восьми жильцов, подушек хватает, а вот одеял – нет. И никакой возможности рездеться.
– Хотя бы воротник расстегни, – советует укладывающийся неподалеку Эл.
Впрочем, здесь все «неподалеку». Никогда не думал, как тяжело жить без личного пространства. К ногам, сковывая движения, липнут еще влажные брюки.
Закрываю глаза и смотрю во внутреннюю темноту не меньше часа, прежде чем наконец засыпаю.
11 октября
Просыпаюсь от холода: пледов мне вчера не досталось, а одежда, хоть и высохшая, совершенно не греет. Сворачиваюсь клубком, дрожа. Вставать нет смысла: ванная, судя по звуку, занята, вокруг еще спят. Слышу, как стонет сквозь зубы Винни, тут же что-то сонно бормочет Лекс, шуршит одеялом, обнимая напарника, и тот затихает. Вчера почти все легли парами, только моя – в подвале. То, как мы с сестрой поменялись местами, сегодня кажется почти комичным.
Тихие шаги, оглядываюсь и вижу, как через спящих аккуратно переступает Бет в накинутом на плечи пледе. Смотрит, едва заметно улыбаясь, ложится между мной и братом, накрывая нас обоих.
– Повернись спиной, – не то советует, не то просит, не то приказывает она. Я подчиняюсь, и меня обвивают ее теплые руки. Шепот в затылок: – Тут плохая аптечка. Лучше не простужаться.
