Зачем, сестра?…
Встречаю рассвет у плиты, помешивая кофе в турке. Привычный вкус настраивает на рабочий лад, хотя сплю я уже вторую ночь паршиво. Стоило найти фотографию четырнадцатилетнего Рейна, и кошмары как с цепи сорвались.
Прихлебываю горячий напиток, глядя на Форест-Хилл. Трое пропавших имеют к нему отношение: двое жили в парке, третий как минимум появлялся.
Выхожу пораньше, но направляюсь к «Перекресткам», а не к парку. Местных лучше расспрашивать вечером у благотворительной кухни, а вот Анна может кое-что знать. Естественно, натыкаюсь на запертую дверь. Нормальные люди и заведения работают не с шести утра. Тут меня окликают:
– Детектив?
Смутно знакомые ребята, по фиолетовой челке и чехлам за спинами вспоминаю – музыканты, играют теперь у Анны.
– Мы репетировать. – Один, светленький и стриженный под одуванчик, выступает вперед. – Мисс Андерсон только к открытию придет, к десяти.
– Спасибо, ребята.
Подумав, захожу с ними в темную кофейню, сажусь за столик. Пока двое настраивают инструменты, третий болтает со мной. Представляется как Эдди, а потом радостно добавляет, что как-то пару недель жил в парке. Хочется ущипнуть себя за руку – не сплю ли. Вместо этого уточняю, когда он был бездомным.
– Весной. – Эдди дергает кончик челки. – Меня девушка выгнала, вот так и получилось. – Смотрит на картинки, уверенно тыкает в фоторобот: – Его помню, видел в парке тогда. Он под мостом на Белль жил с кем-то из взрослых.
Надо попросить Захари сделать прогрессию фотографии четырнадцатилетнего Рейна. Сверим совпадение, выдам его Джемме, пусть сама думает, как объяснять живого погибшего у нас в деле. Описываю Ирландца.
– Кудрявый, ага, еще в свитере всегда ходил жутком. – Эдди накручивает челку на палец. – По-моему, он наркотики предлагал, но я точно не знаю.
Весело нам будет толкаться локтями с наркоконтролем, если в самом деле окажется, что парень – дилер.
Эдди без энтузиазма, но соглашается приехать в участок после репетиции, составить фоторобот Ирландца. Благодарю, по очереди жму протянутые руки. Они опять улыбаются.
– Хорошего дня, ребята.
Улыбаюсь, когда мне вслед нестройным хором тоже желают хорошего дня.
Эл смотрит на свою сломанную руку, все еще накрепко примотанную к туловищу. На горку.
– Эй, я сомневаюсь, что прошел бы это с двумя руками! У меня всегда было паршиво со спортом.
Электра молчит, но я чувствую взгляд, изучающий нас.
– Скажи ты, братик, – неожиданно предлагает она, – это возможно пройти?
Так заманчиво ответить «нет»! Не тороплюсь. Это не мой уровень подготовки, конечно, но я ведь тестировал все варианты горки. Как-то получалось. Имею ли я право отступить? Я ведь делал и худшие настройки – подъем с огнем для Рики и Мори, когда они должны были получить два наказания сразу. Они справились. Потом шли Бет и Эл, а за ними…
– Я был здесь с тобой, – говорю негромко, вспоминая ощущение горячего тела на руках, и сразу жалею об этом.
– Это считать положительным ответом?
Встряхиваюсь, считаю промежутки, прикидываю, насколько быстро смогу преодолеть опасные зоны. С учетом перелома у напарника мне придется залезать чуть выше и за цепь втаскивать Эла – из-за ловушек нереальный план. Или он повиснет на моей спине, и я полезу за нас обоих разом, наплевав на то, как сильно бьет током браслет.
– В теории это возможно пройти, если ты позволишь мне пронести Эла на себе.
Несколько секунд тишины. Растерянный смешок Электры:
– Ты серьезно, братец? Жить надоело?
– Да ты с ума сошел! – Возглас Эла.
– Если я совру, будет хуже. У нас действительно есть шанс. Небольшой, но есть.
Молчание сестры оказывается неожиданно выразительным, я снимаю туфли, переступаю босыми ногами. Так цепляться за камни удобней. Боюсь неправильно понять тебя. Чего ты хочешь, сестра? Убить меня, унизить? Посмотреть, как я сорвусь? Иначе зачем ты собрала такой бокс, максимально сложный, далеко за пределами моих возможностей?
– Муравей, блин, – бормочет Эл, цепляясь здоровой рукой и стискивая мои ребра ногами так, что ноют бока. – Мастер таскания грузов тяжелей тебя.
– Ты не тяжелей, – выдыхаю сквозь зубы, с силой сжимая и разжимая кулак. Удары тока в целом терпимые, но мышцы дрожат, становятся ватными. – За воротник не тяни.
Всего три метра, не десять этажей. Значит, справлюсь.
– Дурак ты, братец. – Вздох Электры застает меня на середине подъема, наворачивается на глаза такими горькими слезами, что дрожат губы.
Я скучал по тебе. Какой бы ты ни была, пусть даже чудовищем, я скучал. И знание, что даже сейчас я все еще нужен тебе живым, обжигает сильней электричества. Если нельзя выкричать, выплакать кипящие внутри чувства, то можно по крайней мере лезть вверх, словно пытаясь выплыть из ледяной воды.
Наверное, из меня тоже мог бы получиться неплохой альпинист, если бы слушались обе руки, и израненная, и полупарализованная от разрядов. Тело болит, пальцы сводит судорогой, скоро придется цепляться за уступы зубами, чтобы не сорваться. Но каждый раз, когда я готов сдаться, достаточно вспомнить, что за спиной напарник. Если я не удержусь, первым упадет Эл. Хватит с него и одной сломанной кости.
Тяжело переваливаю через гребень, Эл тут же откатывается в сторону, трет кожу под браслетом. Его тоже било током, а у нас впереди еще два подъема и три спуска. Я смотрю вперед и не верю своим глазам. Ты хотела, чтобы я не справился, сестра. Тогда почему их нет?… Или… Когда они успели исчезнуть?
Эл подводит итог начатому внизу монологу:
– В общем, хотя я могу беситься и жалеть, что не дал Миротворцу в морду, я тебя не ненавижу. К тому же ты так успешно наказываешь сам себя, что куда еще добавлять. Тебе и без того хреново.
Не решаюсь поблагодарить. Хочет ли сестра, чтобы я заметил ее милосердие? Миротворец не хотел бы.
– Спасибо, – решает за нас обоих Эл, уже свесивший ноги с обратной стороны горки. – Я верил, что ты позволишь нам пройти.
Динамики молчат.
– Как ты не боишься?
Сам не знаю, вопрос это или удивление вслух, но Эл отвечает:
– А я боюсь. Просто не Электру и не Элли. И не их, а за них. Там у тебя, наверное, одиноко.
– Там есть котенок, – говорю тихо.
Сжимаю зубы, надеясь, что все еще есть, а не был. Электра никогда не любила животных, а я совсем забыл о своей пятнистой Проблеме.
– Хорошо, – серьезно кивает Эл, спускаясь рядом со мной. Когда нет ловушек и простой наклон, сломанная рука ему не мешает. – Всегда хотел завести кота, но в общаге нельзя. – И неожиданно спрашивает: – Что ты чувствуешь? А то ты всегда говоришь только про факты, но никогда про то, что там, – указывает мне на грудь.
