Подходит к кузену, наклоняется, на миг завешивая их лица отросшими волосами. Она никого не стесняется, а вот Мори краснеет мгновенно.
Отвожу взгляд, чувствуя, как горят щеки, убираю в шкаф тщательно отмеренную половину хлопьев. Остальные заливаем кипятком, превращая в овсяную кашу.
– Скажите, что у нас остался сахар, – мрачно просит Бемби.
Винни в ответ выставляет на стол пачку. Увы, почти пустую.
– Мне не нужно, – улыбается Нэб, принимая миску каши.
Даже не солит, и по лицу не угадать, правда ему нравится безвкусная горячая масса или просто решил на себе сэкономить. Бемби предпочитает не гадать, а спрашивать. Нэб в ответ пожимает плечами, улыбается, как всегда:
– Это еда. Она бывает вкусной, а бывает съедобной, но это не значит, что от нее нужно отказываться.
– Идиот, – констатирует Бемби. Придвигает ему солонку и сахар. – У нас уже есть один любитель жертвовать собой, второго не надо.
– Это ты меня не посчитала или Графа? – уточняет Эл.
Бемби смотрит на него изучающе, согласно кивает:
– Два.
Смеется Рика, протягивает кузену вилку с кусочком котлеты:
– Прими этот дар, который я от сердца отрываю, иначе меня в клуб героических жертв не примут!
– По-моему, мы все в этом клубе, – улыбается Лекс, последней садясь за стол. – И можем все из него выйти. Хотя бы на сегодня.
Сладкая каша странно сочетается с котлетой. Чтобы почувствовать хоть подобие насыщения, заливаю все это несколькими чашками чая. Соображаю, что может попросить сестра в обмен на продукты.
– Следующий бокс опять на физические упражнения. – Бет касается моего плеча, садится рядом. – Если тест окажется для тебя таким же сложным, как остальные, возможно, вам придется чем-то жертвовать. Нужно знать, что ты сможешь выдержать, а что нет.
– Все, что потребуется, – пожимаю плечами.
– Нет, – резко качает головой Бет, берет мои руки в свои. Улыбается напряженно: – Ты очень упрямый и стойкий, я вижу. Но в конце концов ты потеряешь сознание, упорство тут не имеет значения. У всех есть порог, и ты это знаешь. Ты учитывал его, создавая боксы.
Она права. Я не раз думал, что быть сильным хотят не только титаны.
– Ладно, – встаю.
Бет ведет меня в спальню, просит раздеться. Поясняет:
– Мне нужно видеть, что происходит с твоими ранами. По-моему, ты не замечаешь, когда повторно травмируешь их.
Слушаюсь. Сестра, судя по всему, включила отопление – в одном белье больше не холодно. Жду, пока Бет осматривает царапины и синяки, которые оставили на мне тесты. Просит сделать что-то, смотрит, насколько быстро и ловко я могу выполнить команду. Чувствую себя породистой собакой на тренировочной площадке. Несколько раз Бет останавливает меня:
– Нет, ниже не наклоняйся! Рана на спине разойдется. На предплечье не опирайся. Эдриан, ты же должен чувствовать, что тебе больно!
Да, наверное. Но это сложно, когда больно всегда.
– Так нельзя. – Бет качает головой. – Я даже не представляла, насколько ты измотан. Сейчас я все обработаю, дам тебе обезболивающее и снотворное, и ты ляжешь спать. Надеюсь, до утра.
Пытаюсь отказаться, но она настаивает. Улыбается:
– Мы, конечно, можем собрать консилиум. Но я бы очень просила тебя согласиться со мной. Ты ведь плохо спишь, верно? Скорее, дремлешь и встаешь каждый день разбитым.
Киваю. Мне это не кажется удивительным, но Бет только вздыхает.
– Брат сейчас спит с обезболивающим и снотворным каждую ночь. Потому что гипса нет, а в такой повязке стоит неловко повернуться, и края сломанной кости шевелятся. Боль постоянно будит. Мори я вчера тоже дала таблетки. Пожалуйста, не будь еще одним упрямцем, которого придется два часа убеждать, что от героизма никакого толка.
Не знаю, как ей объяснить. Я не хочу засыпать, не испытывая боль. Потому что сестра постарается сделать так, чтобы мне стало хуже. Потому что она может навредить остальным.
Бет присаживается передо мной, смотрит в глаза.
– Эдриан. Пожалуйста, послушай меня. Эти комнаты ты сделал, чтобы гости могли отдохнуть, верно? Собраться с силами перед следующим шагом. Не надо превращать каждую секунду в тест.
– Электра хочет, чтобы мне было плохо, – объясняю. – Чем хуже, тем лучше. Я просто соответствую.
Темные глаза Бет на миг становятся жесткими, стягиваются в злую линию губы.
– Никто из нас не поддавался Миротворцу, – сжимает мои ладони. – Но ты ее пара, да? Ты играешь на ее стороне.
Тянется ко мне осторожно, едва ощутимо обнимает. Такая теплая и сочувствующая, что невозможно не обнять в ответ. Сглатываю, зарывшись в темные волосы, пахнущие тем же ментоловым шампунем, что и мои собственные. Щиплет глаза, хочется заплакать, свернуться в ее руках бездомным котенком и уснуть, но я только судорожно вздыхаю, отстраняясь. Замечаю, как блестят глаза Бет.
– Я тебя вылечила. Я считаю себя ответственной за твою жизнь.
Мы не смотрим друг на друга, но недоговоренность висит в воздухе.
– Ты хороший человек. – Бет улыбается. – Ужасно запутавшийся, очень несчастный, но все равно хороший. И ты помог мне подружиться с братом, хоть и совершенно варварскими методами. И да, есть еще пара причин, по которым я хочу, чтобы ты был в порядке. Хотя бы жив.
– Я боюсь за вас всех, – признаюсь в ответ. – Боюсь, что сестра может навредить вам, чтобы ударить меня.
– Не недооценивай Элли! С этим искушением она точно справится. Она достаточно сильная. – Бет кладет на тумбочку пару таблеток, обещает принести воды. Заключает: – Сам решишь, пить их или нет.
С секретарем Свенсона я договариваюсь чудом и такой-то матерью, как выражается Шон. Послезавтра еду разговаривать с мистером героическим штурманом, причем в тот самый дом возле здания фирмы, снимая две мишени разом. Обыск бы у него провести, так, на всякий случай, но кто же мне даст.
Собираюсь еще раз съездить к бездомным Форест-Хилла, как раз управлюсь до положенного посещения приюта. Проползаю через родные пробки на южный берег, оставляю за спиной «Перекрестки». Торможу возле дома, сворачиваю на парковку – так проще, чем искать место у ворот парка. Прикидываю, как прочешу наши прекрасные холмы от дороги до реки.
У дверей дома сидит старик Джон.
Вопросов так много, что не знаю, какой задать первым. Старик завернулся в красное одеяло, смотрит на меня, откинув голову на слегка облупившуюся дверь. Помогать мне с началом разговора он явно не собирается.
– Доброго дня, – говорю наконец. – Почему вы пришли к моему дому, а не в полицейский департамент?
– Потому что не собираюсь ничего официально заявлять, – отвечает Джон.
