Навигатор показывал, что надо повернуть направо, но справа были только поле и кусты. Димон затормозил.
– Что будем делать?
– Дозваниваться до родни!
Телефон не отвечал. Пришлось ждать родственников на шоссе.
Они появились достаточно скоро, однако мужчина вышел из машины, и сказал водителю:
– Дождь прошел! Вы там не проедете. Мы поедем, привезем дедушку сюда.
«Кайрон» свернул в поле и скрылся в кустах. Над полем стелился утренний туман.
Трава зашевелилась, и два горящих глаза уставились на невиданный в этих краях реанимационный «Мерседес». Раздалось рычание, и к дороге вышел здоровенный алабай со вздыбленной шерстью. Пес стоял напротив боковой двери в боевой стойке. Бригада с ужасом смотрела в окно.
В траве что-то зашуршало. Алабай и ухом не повел, но было ясно, что нечто удивительное рядом.
Да, оно было рядом. Тень размером с подушку выползала из травы в утренних сумерках.
– Бобер! – с ужасом произнес Равиль.
Но это был вовсе не бобер. Из травы вылез огромный еж и занял позицию рядом с алабаем. Уже две пары глаз внимательно наблюдали, не откроется ли дверь.
В полной тишине прошло около получаса. Какие-то тени, видимо, летучие мыши, проносились над машиной. Тяжело ухнула сова. Еж и алабай продолжали стоять.
Лучи утреннего солнца появились на горизонте. Из кустов вышел серый конь и медленно пошел по траве в сторону реанимобиля. Конь безмолвно приближался все ближе, уже были видны его горящие безумные глаза, раздувающиеся ноздри, огромные желтые зубы… Ужас сковал медиков.
Вдруг конь развернулся и поскакал назад в кусты. Трава поглотила ежа и алабая. Где-то вдали послышался петушиный крик. Морок закончился.
Наконец из кустов выехал «Кайрон». Дедушку доставили в целости. Конечно, он не умирал и умирать не собирался, но диарея у него была, поэтому Вторая инфекционная больница стала конечным пунктом маршрута.
Обратно ехали в полном молчании. И только на подстанции Виталик сказал:
– А знаете, ребята, о чем я думаю?
– О чем? – спросил Гарик.
– Хорошо, что не пришел медвежонок…
Мышки и кошки,
или Исцеление социопата
(из воспоминаний о старой скорой)
История эта очень старая, так что кое-кто ее, конечно, знает. Но не вспомнить ее нельзя.
В старые времена бичом скорой помощи были бабки. Не в смысле «деньги» и даже не просто старые женщины, а бабки как социальная группа. Так на скорой называли постоянно вызывающих старух, не имеющих никаких объективных поводов для вызова именно скорой. А вызывали они регулярно, иногда по несколько раз в день. Если учесть, что квартиры у них часто не благоухали розами, проживали они, как назло, на пятых этажах пятиэтажек без лифта, а любимым временем вызова было примерно полтретьего ночи, то отношение к ним сотрудников было сами понимаете какое.
Нет, конечно, не все бабки были так ужасны. Вот у нас напротив подстанции Вера Григорьевна жила. Душевнейший человек. Чаем напоит, про войну, как она начальником гаража была, расскажет. У нее можно было тихо отсидеться, спокойно написать карточки, а иногда и вздремнуть полчасика. И вызывала всегда до полуночи, ибо ночью надо спать.
Но та бабка, про которую я хочу рассказать, на Веру Григорьевну нашу была не похожа. Даже наоборот, была ей полной противоположностью, ибо вызывала несколько раз за день и за ночь по совершенно пустяковым поводам.
Но самое главное было то, что она постоянно жаловалась, и письменно, и устно. Жалобы летели в ГУЗМ (так называлось тогда медицинское ведомство Москвы), в Минздравы – и РСФСР и СССР, в прокуратуру, в Верховный Совет, во все партийные инстанции – от райкома до ЦК КПСС. А уж телефоны заведующего ближайшей подстанцией и старшего врача оперотдела она знала наизусть. Ночью разбудишь – тут же выпалит.
Вообще, для таких людей специальный термин есть – социопаты. Паразиты на теле общества. Они даже больными не считаются, в отличие от психопатов и энцефалопатов. Тех при благоприятных условиях можно в психушку сдать, а этих нет, все свои права они знают. И вызывают не потому, что плохо себя чувствуют, а потому что положено. Право имеют.
Долго подстанция воевала с той бабкой. Но бабка словно трехголовый дракон лишь крепла и закалялась в борьбе. Но как на каждого Ленского есть свой Онегин, так и на каждого дракона найдется свой Егорий Храбрый. Нашелся он и здесь.
Жил на подстанции кот. Обыкновенный серый кот по кличке Димедрол, в просторечии Димка. Как и любой подстанционный кот, был он толст и ленив, ибо кормили его с утра до ночи. Однако, будучи котом благовоспитанным, он считал своим долгом периодически кого-нибудь ловить. И вот поймал он обычную серую мышку. Но не съел, ибо был сыт, а притащил на подстанцию похвастаться добычей. Девчонки-фельдшерицы завизжали, и на визг вышел тот самый Егорий Храбрый. Как его звали на самом деле, история умалчивает, но это и не важно – миф в конкретике не нуждается. И вот Егорий, увидев мышку, внезапно понял, что мышке этой суждено стать избавительницей подстанции от зловредной бабки.
Отняв несчастного грызуна у кота, который, впрочем, не очень-то и сопротивлялся, он стал мышку дрессировать. Нет, он не натравливал мышку темными московскими ночами на гуляющих старушек. Он учил ее танцевать под звуки губной гармошки. Прошла пара месяцев, и вот уже мышка с успехом отплясывала на задних лапках. А Егорий ждал своего часа.
Пришел долгожданный вызов к бабке-социопатке. Егорий посадил мышку в майонезной банке во внутренний карман черной шинели, проверил губную гармошку и помчался совершать свой главный подвиг. Вся подстанция провожала его…
Поднявшись на пятый этаж, Егорий тщательно вытер ноги у входа и направился мыть руки. Бабка понимала: что-то тут не так (обычно бригады так себя не вели), рука сама тянулась к телефону, но повода для жалобы Егорий не давал.
– На что жалуетесь, глубокоуважаемая Клавдия Варсонофьевна? – спросил он сладким голосом.
– Ты мне давление померь и укол поставь!
– Зачем же вам укол, любезнейшая? Сейчас во всем мире очень популярны зоотерапия и арт-терапия. Вот, смотрите.
С этими словами Егорий вынул из кармана шинели майонезную банку с сидящей в ней мышкой.
Бабка от такой наглости оторопела. А Егорий продолжил подготовку и извлек из халата губную гармошку. После этого он аккуратно вынул мышку из банки и посадил ее на стол, поднес к губам гармонику и заиграл вальс «На сопках Маньчжурии». Мышка встала на задние лапки, вытянула мордочку кверху и закружилась в танце. Бабка, как завороженная, смотрела на действо.
