— Что-что? — выслушав Настену, рыжий подскочил на месте. — Игнатко — схвачен? Вот, значит, как… И господина-то нашего, говорят, схватили… Вот горе-то!
— Пока ты тут «воткать» будешь, Игнатку вашего, пожалуй что, и на смерть забьют, — взяв парня за руку, резонно промолвила дева.
— Да! — опомнившись, Ленька закусил губу, посматривая через распахнутые ворота на Романецкую. — Надо его как-то вытащить… Ты не поможешь?
— Я-то?
Настена задумалась. Вообще-то никакой такой помощи она отнюдь не планировала. Вот еще! Ну да, было жалко отрока… но так вот запросто и нагло помочь ему сбежать — об этом речи не шло! В конце концов, на нее же первую и подумают. Да еще возьмут в железа, да зачнут пытати… Боярин-то Анкудей Иваныч нынче далече! Да и он — тот еще заступник. Уж ежели прознает, что к чему, так ни на что не посмотрит. Подумаешь, какая-то там холопка. Ну, красна ликом, да ведь таких девок на базаре по медной полушке пучок!
— А как же я вам помогу? На меня же ведь и скажут.
— Верно ты говоришь, — кивнув, согласился Ленька. — А мы вот что! Мы сейчас с тобой пойдем к речке, на бережок. Сядем да подумаем, как лучше сделать. Ага?
Настена пождала плечами:
— Ну, пошли. Только недолго, а то хватятся.
Ближе к вечеру на усадьбу — в хоромы — заглянул сбитенщик. Веснушчатый, с рыжими, стриженными под горшок, вихрами.
— А вот кому сбитню, кому! Еще квасок имеется…
— Эй, паря, мимо не проходи! — тут же закричали с ворот. Воротник даже собрался бежать за управителем — да тот и сам на крылечке нарисовался, выглянул на крик. Встал, весь из себя ладный, коренастый, кругленький, черную бороду пригладил:
— Чего орешь-то, Лутоня?
— Да тут квасник-сбитенщик. А у нас квасу нет. Кончился.
— Как это — кончился? — удивленно переспросил управитель. — Целая ж бочка в сарае стояла!
Лутоня усмехнулся в усы:
— То-то и оно, Тимофей Коровлич, что стояла. Так давеча коза наша, Решка, рогами и повалила, змея! Ты уж девок дворовых прости — не уследили.
— Та-ак! — грозно насупился Коровлев. — Целую, значит, бочку извели-разлили?
— Да там на дне всего оставалось… Так, Тимофей Коровлич… сбитенщика-то звать?
— Так зови! Чего встал-то?
— Дак я посейчас!
Со двора усадьбы послышался залихватский свист. Тяжелые дубовые ворота распахнулись настежь.
— Эй, рыжая теребень! Давай-ко к нам. Квас, говоришь, есть?
— Да поискать — так сыщется и бражка!
Кот из дому — мыши в пляс. Это про всех дворовых присловье. Так и тут… Хозяин, боярин Хомякин, на всех страху навел, не исключая и управителя Тимофея Коровлева. Тот тоже задумался — а нужен ли? Не прогонит ли его хозяин с усадьбы, словно старого разленившегося кота? Тогда тут для дальнейшей жизни два пути выходит — либо плюнуть на все, либо наоборот, так всех зажать, чтоб и не пикнули! И чтоб боярин Анкудей Иванович сие заметил — а как же!
— Квас весь в бочку, — деловито распорядился Коровлев. — Брагу — ко мне.
— Ах, Тимофей Коровлевич… я б с тобой кваску выпила — жарко.
Ожгла, зараза, очами карими! Поразила ресницами трепетными в самое сердце. И что с того, что с боярином крутилась? Холопка — существо подневольное, как вот корова или коза. Что скажут, то и будет делать, своей воли нет. Приказал боярин — вот она и…
— Заходи, заходи, девица…
Разомлел управитель на солнышке, расслабился… Да еще Настена эта… Глазки маслены, ворот расстегнут — титьки видать.
— Садись вот, Настюха, к столу… Может, бражки?
— С тобой можно и бражки, чего ж?!
Ах, Настюха! Жениться, что ль? Да и женился бы — чай, вдовец да бобыль — коли б не была сия дщерь такой курвищей, коль не бл…дела бы. А то ведь не жена, а позорище выйдет! Всяк пальцем показывать будет, гадости всякие за спиной говорить. Нет уж! Лучше так…
— Пошли-ка, Тимош, полежим… Что-то запьянела я!
Ключи от подпола Настена выкрала сразу же, как только управитель смежил глаза, а случилось сие быстро — не успели и как следует поцеловаться. Еще бы — недаром рыжий Ленька в квасок да бражку подмешал сонного зелья, что у цыганки Зрады купил. Цыгане на Фишовой горе, невдалеке от деревни, как раз табором встали — им же Ленька и лошадь продал — деньги были нужны.
Вытащила Настька ключи, из коровлевской избы, что на заднедворье, выскочила, махнула рукою:
— Пошли…
Почти все дворовые уже храпели «без задних ног», и все равно таилась холопка — мало ли, увидит кто? Пробиралась скрытно, оглядывалась. Потом все на сбитенщика списать должны, не на нее — ни в коем разе!
Вроде удалось все, вроде не заметили…
Мышкой юркнула девчонка в подклеть, отворила клетку:
— Выбирайся, живо! Идти-то можешь?
— Да могу… ой, спасибо те!
— Опосля благодарить будешь. Пока же — беги! Вон и дружок твой ждет…
— Ленька!
Так и сбег отрок. Помогла Настена. Потом аккуратненько ключи на место вернула, прилегла с Тимофеем рядком. Проснулись оба посреди ночи…
— Ой! А чего это мы?
Управитель подскочил к оконцу:
— Что это? Как? Зачем? Почему ворота настежь! Лутоня совсем уж страх потерял! Ну да я ему напомню…
— Голова болит, — потягиваясь, пожаловалась девчонка. — Прям раскалывается.
— И у меня! — одеваясь, Коровлев насторожился. — Это сбитенщик всё!
— Какой еще сбитенщик?
— Да тот… рыжий…
— Батюшко Тимофей Коровлевич! — ворвался в избу кто-то из молодых челядинцев. — Отрок-то из подклети — сбег!
У Тимофея упало сердце:
— Как сбег?! Кто допустил? Ну, я вам… Ловите ж его, гада, ловите!
— Батюшко! Глянько… вроде горит что-то! — как убежал холоп, Настена прильнула к окну. — Да-да, горит… Возжег кто-то амбары, пожег! Вот и сбег отрок — пожар же…
Выскочив на крыльцо, управитель внимательно обозрел двор и обернулся на пороге:
— Какой еще пожар? Нет, никакого пожара. Говорю тебе — нет!
— А и нет, так надо — чтоб был, — тихо промолвила дева.
Коровлев хлопнул глазами:
— Что-о?
— А то, что слышал, Тимоша! Пожар — то вина не наша. Может, цыгане пожгли… они ведь грозились. А отрок и сбег. Мы же добро хозяйское спасли! А то, что пленник сбежал — то вина не большая. Тем более, уж и допросили его. Все, что надобно, вызнали… Ой, побегу я…
— Да куда ж ты?
— Дай-ка, Тимофей, свечечку… Я незаметно, ага…
