Правду сказать, если б не генерал-губернатор Горн, так и Фельтскога пришлось бы выпустить, слишком уж многие давили на судью, причем — нагло и грубо. Но уж теперь, благодаря господину Горну и его помощнику из Дерпта, законность восторжествовала! Завтра с утра — суд, предатель будет приговорен к смертной казни и тут же повешен. Лучше, конечно, было бы четвертовать — но не стоит зря дразнить гусей, как гласит старинная пословица. Повесить, и дело с концом — законность превыше всего.
— Да, именно так! — судья побарабанил по столу тонкими длинными пальцами и велел позвать дочь. Пора было ужинать.
В младшенькой своей, Кристине, Линдберг, как говорится, души не чаял. Взрослея, девушка все больше напоминала свою покойную матушку, незабвенную супругу старого Карла, какой та была в годы юности… Ах, были ведь времена! Уж конечно, судья баловал дочь, как мог, потакая всем ее капризам. Остальные две дочки давно вышли замуж за вполне достойных господ, одна жила здесь же в Ниене, другая — в Выборге. При отце оставалась лишь младшая, да и та — год-другой, и вылетит из гнезда, выйдет замуж. Четырнадцатое лето — уж пора… Ну а пока, пока — баловать!
— Ну, где там Кристина? Пусть уже идет, стол накрыли. Ах, она, верно, в саду, баловница. Позовите!
— Юной госпожи нигде нет, — вернувшись, доложила служанка. — Ни в саду, ни в доме… Может, она отправилась в какую-нибудь модную лавку, господин судья?
— То есть как это — отправилась? — Законник Карл явно заволновался, набухшие веки его приподнялись, темные глаза округлись от наваливавшегося, готового вот-вот выплеснуться наружу, гнева. — Никому ничего не сказав?
— Так вы же знаете госпожу Кристину! Раз уж она решила, то…
— Все равно! Должны были проследить. Вот где ее теперь носит? Скоро и ночь уже… Накажу! Всех накажу непременно.
Услышав донесшиеся с лестницы шаги, судья ненадолго замолк и разочарованно скривил губы — на легкую девичью поступь эти шажищи не походили никак. Так и есть, в трапезную с поклоном вошел привратник:
— Письмо, господин судья.
— Письмо? Что еще за письмо? — гере Линдберг с удивлением вскинул брови. — Ну, давай, давай же его сюда! А вы все… вы и ищите Кристину! Ну, что стоите? Пошли! Та-ак…
Перерезав тонкий шнурок серебряным столовым ножом, судья развернул свиток…
«Ваша дочь — у нас. Не ищите. Фельтског не должен быть казнен. Тогда и увидите дочь. В противном же случае — не увидите никогда. Не делайте глупостей, господин судья. За сим остаемся — доброжелатели».
Ничего поначалу не поняв, Законник Карл перечитал послание еще раз… и похолодел. Вот оно, началось! Любимую дочь Кристину похитили неведомые злодеи! Впрочем, такие уж ли неведомые? Ну, конечно же, это секунд-майор Хольберг! Тут и думать нечего. Надумал выручить своего родственничка, дьявол его разрази! Хольберг… Секунд-майор Хольберг… ух, гнусная морда, да как же ты посмел! Хотя… а вдруг это не он? Доказательств-то пока никаких нету… а пока их соберешь… завтра уже суд, и, если Фельтског будет казнен, что похитители сделают с дочерью? Убьют. Наверняка убьют. Самое плохое то, что совсем нет времени хоть что-либо предпринять. Поднять на ноги стражу — так кого они найдут ночью, пусть и светлой? А утром уже — суд… Нет, нет времени, совсем нет. Хотя… как посмотреть!
Вскочив на ноги, судья принялся ходить по трапезной взад и вперед, его сутулая фигура, мелькавшая в окне, вызывала страх у собравшейся в саду прислуги. Кристину-то они так и не нашли, да ничего и не узнали — ну, кого сейчас, на ночь-то глядя, спросишь? Если только завтра, ага…
Завтра суд, да, — меряя шагами комнату, рассуждал про себя Законник Карл. В конце концов, что злодеи просят? Они ведь не требуют отпустить предателя или его оправдать. Просто не казнить смертью! Всего-то… Вынести какой-нибудь другой приговор, скажем, всыпать плетей… Нельзя! Физические наказания никак нельзя применять к лицам благородных сословий, а Фельтског, увы, дворянин… Время, нужно выиграть время! Пусть вернут дочь, а там… Черт с ним, с предателем — пусть избегнет казни. Каторга! Медные рудники! Галеры! Вот наказание за предательство! Законность будет соблюдена, и никто не посмеет полоскать честное имя неподкупного Карла Линдберга! Никто и никогда.
* * *
— Вашего капитана приговорили к галерам, — на следующий день, уже ближе к вечеру, сообщил Алатырь Татарин. — Мой человек вернулся из города… Там все только об этом и говорят. Многие капитану сочувствуют — говорят, стражник он был неплохой. Многие радуются, галеры — это ведь не виселица и не плаха.
— Значит, не казнили, — Никита Петрович встал и довольно прошелся по горнице.
Бутурлин и часть его людей, прибывших со шнявы выручать незадачливого компаньона, обретались на противоположном от Ниена берегу Невы, за болотом, на небольшом хуторе, где разместился целый отряд «охочих людей» — человек сто, а то и больше — с нетерпением ожидавших подхода русского войска. Много было карелов, многих шведы обидели не на жизнь, а на смерть, сожгли деревни, убили близких и родных людей. Ну да, шведы же — «немцы», впавшие в лютерову ересь, чего же доброго от них еще ожидать?
— Самолично видел, как Йохана Фельтскога приковали к веслу на галере, — по знаку Татарина, в горницу вошел неприметный парнишка с добродушным крестьянским лицом и курносым, задорно поднятым, носом. — Да там, на пристани, много народу было. Не, не спутал — я ж гере капитана знал. Галера называется… ммм… «Густав Адольф».
— Густав Адольф? — услышав имя славного шведского короля, лоцман усмехнулся. — Громко! Ну что, надобно вернуть девицу… Так она где сейчас?
Алатырь Татарин повел плечом:
— Так с бабами нашими, на старой риге…
— Привести! — коротко распорядился Никита Петрович.
Алатырь и его парнишка вышли. Почти сразу же Татарин вернулся обратно, да, встав у порога, виновато развел руками:
— Тут это… незадача с девкой-то.
— Неужто сбежала?! — встревоженно бросил Бутурлин. — Или… не дай бог, обидели?
— Не сбежала и не обидели, — Алатырь покачал головой. — Только бабы ее отпускать не хотят. Да она и сама не хочет.
— Как это не хочет?
— Да так. Говорит, не сейчас. Позволения просит отцу письмо написать — чтоб не волновался, а ждал.
— Та-ак… — сев на лавку, озадаченно протянул молодой человек. — Вы что там с ней сделали-то, а?
— Так завлекли… Она все бабам про мастерскую твердила, мол, знает, как шляпки шить! Вот они и загорелись все, задумали завести, занять под это дело старую ригу. Девица-то эта, Кристина, ушлая! Сидит сейчас, расходы подсчитывает да будущую прибыль. И в деле сем бабам нашим без нее никак!
— Вот поди ж ты! — усмехаясь, Бутурлин пригладил бородку. — Хотя… вот ты. Алатырь, знаешь, сколько модная женская шляпка стоит?
— Эта безделица-то? — Татарин почесал затылок. — Ну, копейки две.
