– И, возможно, это видение, – продолжает она. – Мы пока пытаемся разобраться.
Кристиан смотрит на меня явно заинтересованно. Оказавшись в буквальном смысле в центре внимания, я спрыгиваю со сцены и иду к ним, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
– Что за видение? – спрашивает он.
– Возможно, это просто сон, – отвечает за меня Анджела. – Но сколько раз он уже тебе снился, Клара?
– Семь. Мне снится, как я поднимаюсь на холм в лесу, – объясняю я. – Но он не из моего… нашего видения. На небе ни облачка, а вокруг никакого пожара. Еще я вижу Джеффри, и он почему-то в костюме. И Анджелу… По крайней мере, в последний раз она точно была там. А с ней и некоторые знакомые… – Я колеблюсь на мгновение. – А еще там был ты, – признаюсь я Кристиану.
Но не собираюсь рассказывать, как он взял меня за руку и как я услышала его голос у себя в голове, хотя его губы не шевелились.
– Скорее всего, это обычный сон, – заключаю я. – Будто мое подсознание пытается что-то вытащить на поверхность. Возможно, это всего лишь мои страхи, как бывает, когда тебе снится, что ты пришел в школу голым.
– А как выглядит то место? – спрашивает Кристиан.
– В том-то и дело, что довольно странно. Оно напоминает обычный лес, но в нем есть лестница – несколько бетонных ступеней среди деревьев. И забор.
– А у тебя не появилось каких-нибудь странных снов? – спрашивает Анджела. – Какой-нибудь подсказки, которая хоть как-то объяснила бы это сумасшествие.
Кристиан наконец отводит свой взгляд, чтобы посмотреть на нее.
– Никаких снов.
– Ну, лично мне кажется, что это больше чем сон. – говорит она. – Потому что это еще не конец.
– Ты о чем?
– О вашем предназначении. Мне не верится, что после всего случившегося – видений, пожара и прочего – это закончится вот так. Нет-нет. Должно быть что-то еще.
И именно в этот момент моя эмпатия решает напомнить о себе, обрушив на меня чувства Кристиана. Решимость. Непреклонность. Жгучая тоска, от которой перехватывает дыхание. И уверенность. Чистая, абсолютная уверенность. Что Анджела права. Что это не конец. Что случится что-то еще.
Зайдя в комнату поздним вечером, я замечаю фигуру на карнизе под моим окном. И в это мгновение мамины слова о том, что Семъйяза дожидается своего часа, потому что ранен и самолюбив, чтобы прийти за нами, кажутся пустой болтовней. Значит, именно его скорбь я почувствовала на днях. От этой мысли мое сердце начинает колотиться в груди, а кровь пульсирует в висках. Я бешено оглядываюсь по сторонам в поисках хоть какого-то оружия. Но это бесполезно, потому что моя комната мало чем отличается от спальни обычной девчонки. И даже будь у меня что-то посущественнее пилочки для ногтей, что могло бы защитить меня от Чернокрылого?
«Венец, – понимаю я. – Нужно призвать венец». Но я тут же останавливаю себя, потому что кое-что еще приходит мне в голову: почему он просто стоит там? Почему до сих пор не попытался напасть на «птичку», чтобы прибить ее?
И тут я понимаю, что это не Семъйяза. Это Кристиан. Теперь, когда я достаточно успокоилась, я могу ясно ощутить его присутствие. Он пришел о чем-то рассказать мне. О чем-то важном.
Вздохнув, я натягиваю толстовку и открываю окно.
– Привет, – говорю я, и Кристиан тут же оборачивается.
Он сидит на самом краю крыши, откуда открывается прекрасный вид на горы, белоснежные вершины которых слабо светятся в темноте. Я вылезаю из окна и опускаюсь на козырек рядом с ним. На улице холодно и моросит промозглый дождик. Я обхватываю себя руками, стараясь сдержать дрожь.
– Холодно? – спрашивает он.
Я киваю.
– А тебе нет?
На нем лишь черная футболка и джинсы «Свен», правда, в этот раз серые. Меня тут же охватывает злость из-за того, что я узнаю его одежду.
– Немного, – пожав плечами, отвечает он.
– Анджела считает, что обладатели ангельской крови должны быть невосприимчивы к холоду. Потому что без этого не обойтись при полетах на большой высоте. – Тело вновь сотрясает дрожь. – Но мне, видимо, этой способности не досталось.
Кристиан ухмыляется.
– Возможно, эта способность доступна только зрелым обладателям ангельской крови.
– Эй, ты только что назвал меня незрелой?
– Нет, – восклицает он, и его ухмылка превращается в широкую улыбку. – Я бы не посмел ляпнуть такое.
– Хорошо. Потому что из нас двоих не я подглядывала в чужое окно.
– Я не подглядывал, – протестует он.
Верно. Он пришел рассказать нечто важное.
– Ты, может, на знаешь, но существует одно невероятное изобретение под названием сотовый телефон, – дразнюсь я.
– Знаю, но у нас с тобой всегда такие задушевные разговоры по телефону, – отвечает он.
На секунду воцаряется тишина, а затем мы начинаем дружно смеяться. Он прав. Я не знаю, почему сейчас мне легче с ним общаться, но это так. А значит, мы сможем поговорить. Это настоящее чудо.
Он поворачивается ко мне, и его колено касается моего. В тусклом свете его глаза кажутся темно-зелеными.
– Забор, который ты видела в своем сне, – из сетки и находится справа от лестницы, ведущей на холм, – говорит он.
– Откуда ты…
– Лестница местами заросла мхом, а перила металлические и покрыты черной краской?
Я пристально смотрю на него.
– Верно.
– Слева за деревьями стоит каменная скамья, – продолжает он. – А рядом растет куст розы. Но он никогда не цветет… потому что там слишком холодно.
Кристиан отводит взгляд, и на минуту между нами повисает тишина. Внезапный порыв ветра взъерошивает его волосы, и он тут же откидывает их с лица.
– Тебе тоже снится этот сон? – шепчу я.
– Не так, как тебе. Вернее, мне постоянно снится это место, но… – Он вздыхает и ерзает, словно ему не по себе, а потом вновь поворачивается ко мне. – Я не привык говорить об этом, – объясняет он. – И даже научился мастерски уходить от темы.
– Все в порядке…
– Нет, я расскажу тебе все. Ты должна знать. Но мне не хотелось говорить об этом при Анджеле.
Я прячу подбородок в ворот толстовки и скрещиваю руки на груди.
– Моя мама умерла, – наконец говорит он, – когда мне было десять лет. И я даже не знаю, как это случилось. Дядя не любит говорить об этом, но думаю… Думаю, ее убил Чернокрылый. Просто в один прекрасный день она помогала мне за завтраком подготовить карточки с делением в столбик, отвезла меня на учебу, поцеловала на прощание на виду у всех мальчиков в школе… – Его голос дрожит. Он замолкает и, отведя взгляд, слегка прочищает горло. – А затем меня выводят из класса и говорят, что произошел несчастный случай. И она умерла. Через какое-то время мне все же позволили увидеть ее. Но я ничего не почувствовал. Это было просто… тело.
