– Ты можешь уделить мне хотя бы две секунды? Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Он поднимает глаза и натыкается на папу, стоящего за моей спиной. А затем замирает.
– Такер, это мой отец, Михаил. Папа, это Такер Эйвери.
Папа улыбается и протягивает руку. Такер тяжело сглатывает и, не сводя с отца пристального взгляда, пожимает ее.
– Приятно познакомиться, сэр, – произносит Такер, а затем поворачивается ко мне. – Твой отец?
– Он появился вчера, чтобы помочь нам после того, как мама…
– Приятно познакомиться, – очень дружелюбно говорит папа.
Кажется, он всегда так говорит. Он вообще очень дружелюбный парень.
– Я так много о тебе слышал. Прости, что отвлекаю от учебы, но мне захотелось познакомиться с молодым человеком, который похитил сердце моей дочери.
Я кошусь на папу, заметив, как он выделил слово «похитил».
– Я тоже рад познакомиться с вами, сэр, – отвечает Такер. – Вы ведь преподаете физику в Нью-Йоркском университете, верно?
Я поворачиваюсь к папе. Мы еще не обсуждали с ним эту ложь.
– Я взял творческий отпуск, – спокойно говорит папа.
Очень спокойно.
– Ну, эм, боже, очень мило, что вы приехали помочь, – запинаясь, выдавливает Такер. Он явно не знает, что еще сказать. – И я, ну, действительно восхищаюсь вашей дочерью.
Что-то явно не так. Лицо Такера побледнело. Скорее даже позеленело. А на лбу проступил пот. Кажется, несмотря на старания папы, от его венца Такеру плохо. А значит, пора уходить.
– Что ж, я рада, что вы познакомились, но у Такера через минуту важная контрольная, так что нам пора идти.
Я хватаю папу за руку, чтобы утащить его прочь, но перед этим в последний раз смотрю на Такера, надеясь, что он поймет по моему лицу, как мне жаль, что я свалила это все на него.
– Позвони мне позже, хорошо?
– Ладно, – отвечает он.
Но не утыкается вновь в тетрадь по испанскому языку. А прислоняется к шкафчику и, не обращая внимания на звонок, еще долго переводит дыхание.
16
Кубики мороженого в рожках
Когда мы заходим в зал, Анджела играет на скрипке. Ей нравится делать это на сцене «Розовой подвязки» под светом прожекторов, когда музыка заполняет пустой театр. И сейчас незнакомая, красивая, но навязчивая мелодия окутывает нас с папой, пока мы замерли у входа. Так что неудивительно, что, когда последняя нота стихает, мы начинаем аплодировать. Анджела опускает скрипку и прищуривается, стараясь рассмотреть нас в темноте.
– Классная песня, Эндж, – кричу я.
– Ах, Клара, это ты. Боже, ты меня напугала. Мне казалось, ты под домашним арестом. Но не подумай ничего такого, я очень рада тебя видеть. На этой неделе я изучала дикие теории, которые высказывал историк, анализировавший Книгу Еноха в начале прошлого века. Увлекательное чтение.
– У меня тоже есть новости. Можешь спуститься?
Она быстро преодолевает лестницу. Ничто так не мотивирует Анджелу, как новости. И как только ее глаза привыкают к тусклому освещению в зале, она замечает папу.
– Срань господня!
– Не совсем.
Стоит признать, мне нравится удивлять Анджелу.
– Вы истинный ангел, – выпаливает она.
– Здравствуй, – говорит папа. – Меня зовут Михаил. И я отец Клары.
Недолго мы скрывали это от всех. Что удивительно, ведь родители так старательно скрывали это от нас. Но не прошло и дня, как он представляется всем моим отцом, словно это нечто само собой разумеющееся. Думаю, все дело в том, что папа не способен скрывать свою сущность.
– Отец Клары… – Глаза подруги становятся размером с блюдца. – Отец…
– Да.
– Но это означает…
– Что мы очень сильно доверяем тебе, Анджела, – говорит он. – И ты должна скрывать это от всех.
Она кивает с невероятно серьезным видом.
– Хорошо. Конечно, я буду держать это в тайне.
Они улыбаются друг другу.
– Ничего себе. Этого я точно не ожидала. – Подруга поворачивается ко мне. – Только не говори, что всегда об этом знала.
– Нет. Я узнала обо всем только вчера. Когда он появился на пороге.
– Не могу поверить.
– Да я сама еще не верю.
Анджела тут же поворачивается к папе.
– Итак, что вы думаете о «Енохе»?
Он с минуту решает, что ответить.
– Енох был хорошим человеком. Он мне нравился. Хотя и позволял пользоваться своей добродетелью.
Думаю, Анджела спрашивала про книгу.
А папа рассказал про человека.
– Так, значит, ты не Квартариус, – говорит она.
В ее голосе слышатся странные нотки, отчего я поворачиваюсь к ней. Но ее лицо ничего не выражает, как будто она старательно пытается скрыть свои эмоции.
Свою зависть. Ничего себе. Зависть настолько сильную, что я чувствую ее, не прилагая никаких усилий. Все это время она считала себя сильнее меня. Она – Димидиус, а я была всего лишь Квартариусом, и эй это нравилось.
А сейчас… она даже не знает, как правильно меня называть. К тому же сейчас со мной рядом отец, и он не только красивый, сильный, добрый и готов позаботиться обо мне, но еще и знает больше, чем все покрытые пылью древние книги в мире. Потому что мой отец старше всех покрытых пылью древних книг в мире.
Ее зависть ощущается как что-то неприятное в голове.
– Только давай не будем устраивать мелодраму, – говорю я. – Это не так уж и важно.
– Это очень важно! – восклицает она, а затем ахает. – Ты читала мои эмоции. Использовала свою эмпатию.
– Прости. Но тебе не кажется, что немного глупо думать подобное обо мне?
– Ты не должна была это делать, – начинает она, но затем вспоминает, что рядом с нами стоит мой отец, и замолкает.
Ее лицо становится мертвенно-бледным, а затем из ее волос вырывается голубая искра, которая напоминает фейерверк в полутьме театра.
– Это вышло случайно, – оправдываюсь я.
Черт, теперь она разозлилась.
– Было очень приятно с вами познакомиться, мистер Гарднер, – говорит Анджела. – Но мне нужно вернуться к репетиции. – Она поворачивается ко мне. – Ты знаешь, где выход.
– Знаю.
Я поворачиваюсь к двери.
– Пойдем, пап. Нам пора.
– Я тоже рад с тобой познакомиться, Анджела, – говорит папа. – Ты именно такая, как описывала Мэгги, слишком невероятная для того, кому так долго пришлось справляться со всем в одиночку.
