– Нет. Ничего бы не случилось. – Джеффри смотрит в окно, но его глаза затуманены, словно он вновь переживает эти моменты. – Он бы не умер. Потому что я спас бы его.
Брат вновь начинает складывать вещи в свою сумку. На этот раз нижнее белье. С его губ срывается неестественный, режущий уши смех, а затем он качает головой.
– Боже. Ты не представляешь, с каким остервенением я искал Такера. Он не появился там, где должен был. Где всегда появлялся в моих видениях. Я думал, что сделал что-то не так. Решил, что он сгорел. Так что, в конце концов, сдался и вернулся домой. Когда я увидел тебя на крыльце с Кристианом, то подумал, что хотя бы у одного из нас все получилось. Что хоть ты выполнила свое предназначение. Я всю ночь не спал и думал, каким будет твое лицо, когда ты узнаешь с утра, что Такер погиб.
– Ох, Джеффри.
– Вот видишь, – продолжает он через минуту, спрятав дезодорант в сумку. – Ты думала, что не выполнила свой долг, верно? Но правда в том, что если бы ты в точности подчинилась своему видению, если бы доверилась божественному плану, то вы с Кристианом повстречались бы в лесу, да и с Такером бы ничего не случилось. И все было бы хорошо. Но вместо этого ты отправилась спасать его – и испортила все для нас обоих.
Я не знаю, что сказать. Поэтому молча выскальзываю из его комнаты и закрываю дверь.
Добравшись до своей спальни, я ложусь на кровать и пялюсь в пустой потолок широко открытыми глазами. Но в них нет и капли слез. А боль в груди настолько сильная, словно там огромная дыра.
– Прости, – выдыхаю я, хотя и сама не понимаю, перед кем извиняюсь: перед Джеффри, мамой, которая верила в меня, несмотря ни на что, или перед самим Господом.
Я просто уверена, что все случилось по моей вине, и мне очень жаль.
«Не кори себя», – раздается голос Кристиана у меня в голове.
Сев, я выглядываю в окно и, конечно же, вижу его на привычном месте.
«Я и для тебя все испортила», – напоминаю я.
Он качает головой.
«Нет, просто все изменила».
Я подхожу к окну, открываю его и вылезаю наружу. В прохладном ночном воздухе чувствуется аромат лета.
– Держись подальше от моей головы, – говорю я, неуклюже опускаясь на крышу рядом с ним. Я все еще не сняла красивые мамины туфли, и у меня уже ноют пальцы. – Хватит копаться в моих мрачных секретах. Это совсем не весело.
Он пожимает плечами.
– Они не такие уж мрачные.
Я бросаю на него хмурый взгляд.
– Моя жизнь словно мыльная опера.
– Очень, очень захватывающая мыльная опера, – говорит он, а затем обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
Но я не сопротивляюсь, а просто закрываю глаза.
– Почему ты хочешь быть со мной, Кристиан? Я же полностью облажалась.
– Мы все облажались. К тому же ты такая милая, когда это делаешь.
– Перестань.
Кожа на загривке горит от его жаркого дыхания, которое шевелит мои волосы, выбившиеся из косы.
– Спасибо, – благодарю я.
Несколько минут мы сидим молча. Вдалеке ухает сова. И вдруг каким-то невероятным образом в моих глазах появляются слезы.
– Я так скучаю по маме, – выдыхаю я.
Кристиан сильнее сжимает меня в руках. Я опускаю голову ему на плечо и плачу, сотрясаясь всем телом от рыданий. Это одна из тех громких и невероятно непривлекательных истерик, когда из носа текут сопли, глаза опухают, а по лицу размазывается вся косметика. Но мне плевать. Кристиан обнимает меня, а я плачу. Боль изливается на его футболку, оставляя после себя облегчение и пустоту. Но в этот раз она приятная и дарит надежду, что стоит мне расправить крылья, как я смогу взлететь.
21
Лучшее место
На вручение аттестатов всех девочек обязали прийти в белых мантиях, а мальчиков – в черных. Когда оркестр начинает играть «Торжественные и церемониальные марши» Эдуарда Элгара, мы парами входим в спортзал Старшей школы Джексон-Хоула под болтовню, аплодисменты и неистовые щелчки фотоаппаратов друзей и родственников. Нелегко смотреть на трибуны, зная, что там нет мамы. Или Джеффри. Когда на следующий день полиция заявилась к нам домой с ордером, чтобы допросить брата, его уже не было, а в комнате мы обнаружили лишь полупустые ящики – а ведь я поверила, что он вчера действительно собирал сумку на тренировку, – и желтый стикер, приклеенный к окну.
«Не ищите меня», – гласила надпись.
Он даже не взял свой пикап. Мы отчаянно искали его несколько дней, но не обнаружили никаких следов. Джеффри просто ушел.
Но зато на трибунах сидят Билли и папа. Он показывает мне большой палец. А я улыбаюсь и стараюсь выглядеть счастливой. В конце концов, сегодня я заканчиваю школу. И вступаю в новый мир.
Когда кто-то умирает в кино, всегда есть сцена, где главный герой стоит у шкафа с вещами почившего и теребит рукав его любимой рубашки, которая связана со многими счастливыми моментами. Я так же поступила сегодня утром. Подошла к маминому шкафу и взяла белое ажурное платье, которое она так любила. Я решила надеть его под мантию, чтобы ее частичка была в этот день со мной. Сентиментально, знаю.
В фильмах главные герои всегда прижимаются лицом к одежде, чтобы вдохнуть оставшийся на ней запах. А потом плачут.
Не знаю, насколько реальны эти сцены, но мне было не по себе стоять там и смотреть на вещи, когда-то принадлежавшие маме. «Как эти туфли все еще могут стоять здесь? – спрашивала себя я. – Как может остаться одежда, если человека больше нет?» Я нашла волосок на фланелевой рубашке и осторожно зажала его между большим и указательным пальцем, ведь он когда-то принадлежал человеку, которого я сильно любила. Несколько минут я просто держала его в руке, не зная, что с ним делать, а затем отпустила. Позволила ему упасть.
Это оказалось больно.
Зато прямо сейчас мама со мной, а ее любимый аромат ванили и роз окутывает меня и заставляет чувствовать себя сильнее.
«Боже, что за пытка? – звучит голос Кристиана у меня в голове. – Скольких нам придется слушать?»
Я смотрю в программку.
«Четырех».
В голове раздается его мысленный стон.
«Но мы должны поддержать Анджелу, – напоминаю я. – Члены Клуба Ангелов поддерживают друг друга».
«Как я уже сказал – это пытка».
Я еле заметно оборачиваюсь и бросаю взгляд в его сторону. Он сидит в нескольких рядах позади меня рядом с Авой Питерс. Чуть поодаль от него ухмыляется Кей Паттерсон.
«Да, да, – думаю я. – Я все еще смотрю на него».
Кристиан поднимает брови.
«Не обращай внимания», – говорю ему я.
Первая речь заканчивается, и наступает очередь Анджелы. Директор объявляет, что сейчас на сцену поднимется одна из лучших выпускниц класса. И одна из ярких звездочек Старшей школы Джексон-Хоула. И вдобавок одна из трех учеников, которые поступили в Стэнфордский университет.
