Джейкоб посмотрел на Тираэля так, будто только сейчас увидел его.
– Мы были вместе долгие годы, боролись с несправедливостью этого мира, – произнес он. – С нами был Иван, хотя он уходил и приходил, когда ему вздумается. Но потеряв Эл’друин, я стал ей неинтересен. Она оставила меня. – Мужчина пожал плечами. – Сегодня Шанар так же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые увидел ее. Как такое возможно, если я постарел на двадцать лет?
Тираэль смотрел на поникшие плечи Джейкоба.
– Думаешь, ей был нужен меч?
– Не меч… – он вновь дернул плечом. – То, кем он делал меня.
– А Джинвир? Чего хочет она?
Джейкоб молчал так долго, что Тираэль подумал, а не забыл ли он вопрос. Тем временем барменша принесла еще кружку медовухи, и Джейкоб сделал большой глоток.
– Она была верным другом, – ответил он. – Может, и были какие-то чувства, которые все усложняли. Это кончилось плохо для всех нас. Она тоже ушла. И вот теперь спасает мою шкуру, когда я даже не могу справиться с одним раненым берсерком…
Ему не нужно было заканчивать свою мысль. Джейкоб выглядел слабым и беспомощным в тот самый момент, когда больше всего хотел произвести впечатление на былых соратников. Но сейчас речь шла не о том, чтобы кого-то впечатлить – нужно было сражаться на стороне справедливости, даже если это означало бросить вызов самим Небесам.
– Твоя сила никогда не была заключена в Эл’друине, Джейкоб, – сказал Тираэль. – Ты потомок Инария и Лилит, и ты способен вершить правосудие – с мечом или без него.
Джейкоб покачал головой.
– Меч был всем. Ты не понимаешь, каково это… превратиться из человека в бога! – сказал он, повысив голос. – А затем вернуться обратно…
– Может, и понимаю.
Джейкоб откинулся на спинку стула и долго смотрел на него. Когда он вновь заговорил, голос его звучал спокойнее:
– Ты выбрал стать таким, как мы, и все же остаешься частью Небес. По-прежнему архангел, но с душой смертного?
– После падения Единого Зла, в Справедливости больше не было нужды. Я занял место Мудрости – смертный в рядах Ангирского совета. Но мне не удалось убедить их в реальности опасности, с которой они столкнулись, и я не смог оставаться с ними, когда они обсуждали уничтожение человечества.
Взгляд Джейкоба устремился вдаль. Какое-то время он молчал, а потом, наконец, спросил:
– Как ты смог отказаться от этого? От этой силы, красоты, вечной жизни…
По телу Тираэля пробежал холодок. «Сыны человеческие стремятся к звездам, – думал он, – а мы в это время сидим в своих позолоченных комнатах и судим их, в глубине души мечтая занять их место и почувствовать смертную плоть, течение крови по нашим жилам». А может быть, и нет. Может, подобные мысли присущи лишь ему. Ведь теперь он не принадлежал ни к одному из миров – смертный, бездомный…
Вместо ответа он указал на кружку медовухи.
– Думаешь, твой отец хотел вот этого, Джейкоб? Чтобы ты топил свои печали в выпивке, в то время как гибнут невинные?
– Что ты знаешь о моем отце?
– Я знаю, что до того, как его одолела чума, он был хорошим человеком. Я знаю, что он рассказал тебе о добре и зле, о правосудии, которое вершится не из мести, а ради справедливости. Вот что ты должен помнить, а не то, что случилось после его обращения.
– Он казнил мою мать за преступление, которого она не совершала, – сказал Джейкоб. – И я убил его. Мне пришлось это сделать, иначе он бы сотворил со мной то же самое. Ярость чумы тому виной или нет, где тут справедливость?
Из бара донесся взрыв смеха, когда пьяный Брон с ничего не выражающим лицом споткнулся и был вынужден ухватиться за спинку своего стула. Пламя свечей осветило измученное лицо Джейкоба, и Тираэль обвел комнату взглядом, чтобы убедиться, что на них не смотрят. Он отстегнул ножны, в которых был спрятан Эл’друин, и положил их вместе с мечом на середину стола.
Джейкоб уставился на ножны и меч. На мгновение Тираэлю показалось, что его спутник хочет дотянуться до них, но тот медленно покачал головой.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Я никогда не был воплощением Справедливости. Я лишь исполнял роль заместителя, сохраняя меч острым и готовым к твоему возвращению. – Внезапно он поднялся и объявил: – Мне нужно немного поспать. Скоро наступит утро.
Тираэль вернул Эл’друин на место у себя на поясе. Джейкоб сделал шаг к задней двери и остановился.
– Ты никогда не спрашивал, согласны ли мы принять эту миссию, – произнес он. – Некоторые из нас погибнут, а может быть, даже все. Ты действительно уверен, что стоит рисковать?
Этот вопрос Тираэль часто задавал себе в последнее время. Если камень и вправду способен низвергнуть Небеса, разве несколько жизней в обмен на спасение – неудачная сделка? Много веков назад, во времена Охоты на Троих, он верил, что каждая жизнь священна, и ему не приходилось делать такой выбор. Но если удастся одержать победу над тьмой, будет ли тогда попытка оправдана?
Те, кто потерял свои жизни, могут считать иначе.
Джейкоб кивнул, словно получил ответ.
– Если я и научился сегодня чему-то, так это тому, что я больше не гожусь для подобного, – сказал он. Затем повернулся и вышел из комнаты, оставляя Тираэля одного, а эхо его слов так и повисло в воздухе.
Некоторое время Тираэль еще сидел за столом. В какой-то момент к нему подошла официантка и, забрав кружку Джейкоба, поинтересовалась, не хочет ли постоялец чего-нибудь поесть или выпить. Очередная слабость смертных. Тираэль почти не притронулся к баранине и хлебу наверху, и, хоть в животе у него урчало и бурлило, сдаваться он не собирался.
Архангел не привык задавать себе вопросы, но ошибки, которые он совершил, нельзя было отрицать. Наконец, он вытащил их на свет и стал рассматривать одну за другой. Он думал об Империи и его бешеной ярости из-за, как тот считал, предательства своего брата, думал о его решении уничтожить Санктуарий, как единственно верном. Правильно ли поступил Тираэль, покинув Небеса и оставив Ангирский совет? Собрав этот отряд? Если его члены не смогут найти способа действовать, как единое целое, то все они обречены еще до начала миссии. Святое воинство выпотрошит их, как свиней.
Ему нужен мудрый совет.
«Используй чашу».
Как Мудрость, он должен доверять ей, чтобы узреть истину. Малтаэль поступал так довольно часто и во время обсуждения чрезвычайно важных вопросов рассказывал Совету то, что ему удалось узнать. Но Малтаэль уже давно покинул их. Тираэль прикоснулся к предмету, спрятанному под одеждой, почувствовал его тяжесть, ощутил покалывание в пальцах. Чаша взывала к нему, и он одновременно жаждал и страшился того, что она могла открыть. Однажды он уже заглядывал в ее глубины, и то, что она показала ему, было пьянящим и пугающим. Но она также раскрыла ему и другие вещи – вещи, которые он предпочел бы никогда не видеть.
