Варя уложила Ляльку спать, посидела рядом, пока та не заснула. А потом на цыпочках прокралась в бабушкин кабинет – туда, где на столе рядом с ноутбуком лежал меч. Оглянулась по сторонам и вынула клинок из ножен.
Меч был деревянным. Полированное дерево блестело не хуже стали, но оставалось деревом. Точно так же, как в тот день, когда Варя впервые увидела меч в руках у бабушки.
– Положь и больше не трожь! – сказал хрипловатый голосок сзади.
Это был домовой Прохор.
– Почему, Проша?
– Этот меч только в хозяйских руках собой делается. Всем другим деревяшкой показывается. Что уже видела, то и в другой раз увидишь.
Лучше на кухню пойдём, покажешь, как с этой, как её… хлебопечкой обращаться.
С хлебопечкой у Прохора дело пошло веселей.
– Хлеб – всему голова! – радовался домовой. – А там, глядишь, и с мули… мульти… тьфу ты, пропасть! Как её там?
– С мультиваркой, Проша!
– Во! И с ней поладим. Раньше-то проще было. Горшок у нас был спицательный: муравлёный, заговорённый. Скажешь: «Горшочек, вари!» – он себе и варит. И кашу, и щи, и кисель, и студень. Всем был хорош, только разбился. Вот я и отвык от муханизации.
– От механизации, Проша!
– Да ну тебя, к словам-то цепляться… – домовой обиженно засопел.
– Я и не цепляюсь, Проша, – Варя не хотела обижать Прохора. – А как думаешь, что на утро приготовим?
– Блины! – решил домовой. – С вареньем да со сметаной. Сковорода у меня – ух какая! Старинная, чугунная! Настоящая стряпухина радость.
– А в саду что делать будем?
Прохор яростно затряс бородой.
– Я ж тебе не дворовой какой-нибудь, не сарайник, не банник! Я домовой-доможил, всему в доме хранитель, хозяйке помощник! Ты уж не обессудь, сама смотри, где полить, а где прополоть.
– Ладно, – вздохнула Варя.
Утром на столе оказалась огромная стопка блинов – кружевных, с пылу с жару. Варя с Лялькой наелись от души и домовому оставили.
– Варюша! – раздался бабушкин голос.
На кровати у бабушки сидел кот Василий и громко мурлыкал. Ляльке Василий позволил себя погладить, а на Варю зашипел и замахнулся лапой.
– Ты на него не обижайся, – пояснила бабушка. – У кошек память долгая, а Вася за меня горой. Ничего, посердится и перестанет.
Василий фыркнул, соскочил с кровати и ушёл.
Выглядела бабушка куда лучше, чем вчера, и голос звучал почти как обычно. Лялька с недосохшей Васькой в руках полезла к ней на кровать.
– Поздорову ли, Василисушка? – бас Ильи заполнил весь дом.
– Лучше, Илюша. Как там наши?
– Все за тебя волнуются. Марья Моревна обещала навестить, как только выберется.
– Нечего за меня волноваться, так всем и скажи. А Марье спасибо. Принеси-ка мне ноут из кабинета, Варюша…
Ноутбук был помечен той же эмблемой: лягушка, держащая стрелу. Бабушкины пальцы запорхали по клавиатуре. Варе очень хотелось подсмотреть, что же там, на мониторе, но почему-то было стыдно.
Из двери выглянул Прохор в фартуке, ахнул и заторопился на кухню. Оттуда сейчас же потянуло вкусным блинным духом. Засвистел на плите чайник. На расписанном яркими розами подносе Прохор внёс стопку блинов и огромную чашку с чаем, с поклоном предложил гостю. Илья принялся пить чай из блюдечка, заедать блинами.
– А ты, Василисушка?
– Я погожу пока. Живой водой сегодня обойдусь, а там увидим.
Стопка блинов исчезла в два счёта. Илья перевернул чашку на блюдце, встал и поклонился.
– Спасибо этому дому! Пойду я собираться, Василисушка. Ребята ждут. Если что нужно – скажи. Оседлаю Бурушку, съездим в Осинкино, привезём.
– Спроси у Прохора, Илюша. А я, наверно, ещё посплю…
Прохор взволновался. Перерыл все шкафы и холодильник, слазил в погреб. Потом взялся диктовать Варе список для закупок. Варя писала и думала, что с таким количеством продуктов можно добраться до Сингапура. Ну или до Северного полюса.
– Езжай, дитятко. За хозяйкой и малой я присмотрю. Бурушка у Ильи – зверь, быстро обернётесь, – напутствовал Варю Прохор.
– Ну что, готовы? – донеслось с улицы.
Варя выскочила на крыльцо и обомлела.
Седые кудри Ильи скрыла чёрная бандана. Широченные плечи обтянула проклёпанная косуха. На ногах красовались огромные берцы – тоже все в шипах и клёпках. А рядом с Ильёй блестел чёрный байк.
– Дедушка, – пролепетала Варя, – а что это за мотик?
– Настоящий «харлей», – гордо сказал Илья и хлопнул по кожаному сиденью. – Неприличен другой добру молодцу. Поюзанный, конечно, да я чай и сам не молоденький. Вот тебе шлем. Надевай, поехали.
Обмирая от восторга и страха, Варя надела шлем, взгромоздилась на сиденье и намертво вцепилась в кожаный пояс Ильи: весь в бляшках, клёпках и кольцах.
– Держишься? Вот и ладно. Ну, Бурушка, давай! Иэээээээээхххххххх!
Илья ударил по газам. Варе показалось, что байк заржал и встал на дыбы.
– Видели добра молодца сядучи, да не видели добра молодца поедучи, – сказал одобрительно Прохор и помахал вслед клетчатым кухонным полотенцем.
Бурушка и в самом деле оказался зверем. До Осинкина домчались мгновенно. При виде Ильи в байкерском обличье магазинчик быстро опустел. Варя с выражением читала список вслух, Илья расплачивался и укладывал пакеты.
– Всё! – сказала Варя.
– Поехали! – прогремел Илья, и только пыль взвилась следом.
Вечером бабушка уже встала. Надела спортивный костюм, вышла в сад, а потом они с Ильёй допоздна о чём-то тихо беседовали.
Ксюша Бубликова непременно подслушала бы их разговор… Варя хищно прищурилась, – точно как она, – поправила невидимые очки, подкралась на цыпочках к двери и навострила уши.
– Ох, Илюша, ну и наломала я дров. Вроде Премудрой называют, а вышла дура дурой. – Бабушка шмыгнула носом.
– Что ты, что ты, Васили сушка! Зачем на себя наговаривать?
– А как это иначе называется? Варя сама ещё ребёнок, ей ласка нужна. А я с ней как со взрослой. Лишний раз не похвалю, по голове не поглажу, только требую. Ну вот и дотребовалась. Чуть девчонок не потеряла. Если бы не Варя…
Бабушка окончательно расплакалась, дед Илья принялся её утешать, а Варе вдруг стало невыносимо стыдно.
– Дура ты, Бубликова, – прошептала Варя. – Отвали, поняла? Отвали, а то как врежу!
Бубликова скукожилась и куда-то делась. А Варя отправилась на кухню, к Ляльке – читать ей вслух про Чудо-дерево.
