– Вот и мы, Василисушка! – раскатистым басом сказал бородатый.
– Принимай гостей, хозяйка! – поддержал один из тех, что помоложе, тряхнув светлыми кудрями.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – Бабушка стояла на крыльце, и у Вари перехватило горло от восторга.
Длинное, до полу платье делало бабушку ещё выше и стройнее. Блестели очки, шевелюра сияла на солнце, как серебряный шлем. А на платье цвела любимая бабушкина сирень. Лиловые грозди покрывали подол, рассыпались по светлой ткани там и сям, добирались до плеч.
– Добрым молодцам привет! А Илья что не приехал?
– Спину потянул! – хохотнул светлокудрый. – Ехал на заставу, тут фура на дороге. Колесо спустило, домкрата у горе-шофёра не оказалось. Ну, Илья фуру и приподнял, а она гружёная оказалась. Водитель небось решил, что ему померещилось, а Илья до сих пор пчелиным ядом лечится.
– Нашёл, Алёха, над чем зубоскалить! – сердито сказал бородатый. – Давай подарок неси!
На крыльце мгновенно оказались все: и принцессы, и Марья Моревна, и Хино-тян. Даже кот Василий бесшумно появился из-под кустов сирени, и Прохор из кухни прибежал.
– Вот! Это тебе от всех нас, Василисушка!
Бородатый сдёрнул грубую ткань с чего-то похожего на кукольный домик, и оттуда ударило таким светом, что Варя зажмурилась.
Когда удалось открыть глаза, оказалось, что в руках у бородатого птичья клетка, а в ней сидит кто-то похожий на пушистого цыплёнка. Только у этого цыплёнка были горящие чёрные глаза, на голове золотистый хохолок и несколько длинных пёрышек вместо хвоста. И сиял этот цыплёнок так, что глазам было больно смотреть.
Принцессы восхищённо завизжали. Марья Моревна прищурилась. Хино-тян не сводила глаз с клетки, и на лице у неё был восторг.
Бабушка только руками всплеснула:
– Неужто добыли жар-птицу, добры молодцы?
– А то кого же! – гордо ответил кудрявый. – Только он маленький совсем, птенец-то. Сказано его кормить горящими угольками, тогда красивый вырастет и петь будет. А потом будем ему золотые яблоки привозить, жар-птицы их любят.
Клетку отнесли в дом и прикрыли полотенцем: пусть птиц обживается.
– Прошу к столу, дорогие гости! – Бабушка спустилась с крыльца.
– Нет, так не пойдёт! – заявил бородатый. – Сначала танец с именинницей! Проша, где там у тебя эта штука новомодная?
Прохор обернулся мигом. Приволок большой ящик с торчащей сбоку ручкой и жестяной трубой, похожей на цветок вьюнка. Что-то нажал, покрутил ручку и полилась музыка.
Бородатый подтолкнул локтем кудрявого, тот – другого, самого молодого на вид, горбоносого, с тонкими щеголеватыми усами. Он вышел вперёд, поклонился бабушке, обхватил её за талию, и они закружились, полетели, заскользили по настилу.
Бабушкин подол порхал, закручиваясь на поворотах, гроздья сирени на платье то прятались в складках, то выныривали наружу, блестели на солнце очки…
«Непременно на бальные танцы пойду!» – решила Варя.
Музыка умолкла. Пара остановилась, и все зааплодировали.
– Ура-а-а! – грянули богатыри.
– Виват! – поддержали принцессы.
– Банзай! – закричала Хино-тян.
Бабушка окинула взглядом гостей, улыбнулась и сбросила очки. Они повисли на серебряной цепочке, и…
И всё вокруг изменилось.
Исчезли морщины и седина. Все стали молоды.
И сияющие драгоценностями красавицы принцессы в бархатных платьях.
И Марья Моревна с огненной гривой волос под кожаной шапочкой, в тунике, штанах и сапожках из тонкой кожи.
И Хино-тян в расшитом пионами кимоно, со сложной причёской, украшенной резными шпильками.
Добры молодцы тоже щеголяли яркими нарядами. Бородатый был одет проще всех, но на шее у него блестел золотом витой обруч, даже на вид тяжёлый.
Молодая прекрасная бабушка оглядела гостей, улыбнулась и объявила:
– К столу!
Бородатый взял её под руку, а Лялька тут же оказалась рядом.
– Что нос задираешь? Зазналась? – спросил из-под ног знакомый голосок.
В тени от розового куста обнаружилась Васька.
Варя подхватила её на руки, крепко-крепко прижала к себе.
– Васька! Это ты!
– Нет, не я! – съехидничала кукла. – Ума-то у тебя не прибавилось, я смотрю. Ох, надо бы тебе грецкий орех в башку засунуть, да вот не придумаю, как… Отпусти! Хорошо, костей нет у меня, а то бы переломала…
– Это я от радости, – пристыженно сказала Варя. – Уж очень по тебе соскучилась.
– Я тоже, – призналась кукла. – Мы ж с тобой огонь, воду и медные трубы прошли. А теперь вроде и рядом, а не поговорить, словечком не перекинуться. Ещё бы тут не соскучиться.
– Васька, а сейчас ты почему разговариваешь? Мы же дома, не в Заречье.
– Потому что у хозяйки день рождения, да она ещё и очки сняла. И вообще…
– Что «вообще»?
– День сегодня такой, особенный. Ярилин день, макушка лета. Да ещё Василисе жар-птицу подарили. Они ведь в Ирии живут.
– Где-где они живут?
– Ох, глуподырая! Ты что, про Ирий не слыхивала?
– Да не бранись ты, Васька! Хоть ради праздника. Что это такое?
– Страна такая – у Латырь-горы, что за Рифейскими горами. Туда птицы на зиму улетают. Там всегда лето. Деревья там растут невиданные, а на них птицы гнездятся: Сирин, Алконост и Гамаюн, поют голосами неслыханными. Вот там жар-птицы и живут, золотые яблоки клюют, светом Ирия горят. Бывает, и к нам, в Явь, залетают…
– Ох, Васька, ну ты и сочиняешь!
– Чистую правду говорю, балда ты долговязая! – оскорбилась кукла.
– Ну отчего ты сразу кипятишься!
– Отчего-отчего… Сказано было тебе, беспамятной! От уголька, что в меня замотан!
– Варюша, где ты там! – позвала бабушка.
Варя подхватила куклу и побежала на зов.
Гости сидели за столом: ели, пили, смеялись и разговаривали. Вокруг стола похаживал нарядный Прохор, а в воздухе плавали блюда и кувшины. Невидимые руки подавали и раскладывали еду, убирали ненужную посуду. Прохор вполголоса, а то и одними жестами распоряжался, и всё делалось по его веленью. Варя тут же получила тарелку с ломтями разных пирогов и стакан чего-то золотистого, пузырящегося.
– Ох и хорош же у тебя мёд, Васили сушка! – Горбоносый вытер усы. – Ещё!
К нему тут же подплыл по воздуху серебряный кувшин, и в подставленный кубок полилась золотистая струя.
– И мне! – подхватила принцесса в вишнёвом платье.
– И мне, пожалуйста! – присоединилась Хино-тян.
