– Васька, – шепнула Варя кукле, – а почему они все по-русски говорят?
– По-своему они говорят, балда! Только теперь ты их понимаешь, вот и всё.
– А почему? – Варя решила не обращать внимания на Васькины манеры.
– Потому что потому! Хозяйка без очков – раз. И день сегодня такой – два!
– А очки здесь при чём, Васька?
– В них она обычный человек, и всё вокруг неё обычное. Без очков ей в Яви не прожить. Снимает Василиса очки – сама собой становится, и вокруг чудеса из-под спуда пробиваются. Всё, что к нам в Явь извне пришло, видится таким, каково оно и есть. Эх ты, смотреть – смотришь, а понимать – не понимаешь!
Чтобы всё это усвоить, пришлось съесть пирога с яблоками и мёдом запить.
– Слушай, а Лялька где? – спросила Варя надувшуюся куклу.
– Да вон она! От подарка оторваться не может. Приклеилась к своему дракону, а обо мне и думать забыла. – Васька подозрительно хлюпнула носом.
Лялька и в самом деле сидела на траве, рядом с лежащим драконом: ела пирог и время от времени тыкала им в драконью морду – делилась.
– Да ты что, Васенька! Как тебя забудешь! Просто Лялька ещё маленькая, вот всё новое ей и интересно.
– Правда? – с надеждой спросила кукла.
– Конечно! А мы с тобой наговоримся, пока Лялька не спохватится.
– Умеешь ты утешить, – признала кукла. – Спасибо тебе. И за бусики спасибо, уж больно они мне глянулись. Да ещё старые бусины туда же нанизали…
– А что, не надо было? – испугалась Варя.
– Обязательно надо! Бусины это не простые…
– А какие?
– Любопытной Варваре нос оторвали! – огрызнулась Васька. – И так я слишком много наговорила.
– Василиса, вроде ветерок поднялся, – сказал Финист. – Ну что, я пошёл?
– Конечно! Порадуй именинницу.
Финист-Ясный сокол подошёл к лежащему дракону, поднял из травы привязанную к нему тонкую верёвку. Намотал её на руку и побежал.
Варя так и не увидела, как Финист превратился в птицу. Только что бежал по земле человек в синей, расшитой золотом рубахе. И вот уже сокол летит вверх, забирая всё выше и выше, к солнцу.
Дракон зашевелился, пополз по траве.
И взлетел под радостный Лялькин вопль.
Сияло солнце, ветер дул всё сильнее, и в небе парил, танцевал алый дракон. Мерно взмахивали перепончатые крылья, извивался длинный хвост, большие выпученные глаза строго смотрели вниз…
Все гости повскакали из-за стола, задрали головы и любовались драконьим полётом.
– Вот это да! – сказал бородатый. – Вот подарок так подарок!
– Дракон радуется, что будет жить у тебя, Тацуко! – сказала Хино-тян Ляльке и улыбнулась.
– Баб, – тихонько спросила Варя, – а почему она так Ляльку называет?
– Потому что у драконов и людей бывают дети. Они зеленоглазые и черноволосые, как Ляля. А Тацуко и значит «дитя дракона».
– Значит, Лялька у нас дракончик? – хихикнула Варя. – Это по-китайски, да?
– По-японски, – серьёзно ответила бабушка. – Хиноко из Японии.
– А почему ты её Хино-тян называешь?
– Мы давние подруги, мне можно. А тебе её полагается называть Хиноко-сан. Заруби себе на носу.
– Хорошо. А иначе она обидится, да?
– Не обидится. Но это невежливо.
– Она тебя вообще Васирисой назвала, и то ничего!
– Нету в японском языке звука «л», вот и всё. И обижаться тут не на что.
Дракон пошёл на посадку. Финист- Ясный сокол врезался в землю и стал человеком во взмокшей синей рубахе.
– Умаялся, – кратко пояснил он, сматывая верёвку.
– Спасибо, голубчик! – Бабушка поднесла ему кубок мёду.
– Потом ещё полетаю, – пообещал Финист и жадно выпил. – Ух, уморился! Теперь пирожка бы…
– Так пойдём! – Бабушкина рука указала на ломящийся от блюд и тарелок стол.
Красный дракон опустился на траву, вольготно раскинув крылья и хвост. Лялька устроилась рядом и тихо с ним разговаривала на своём языке. Хиноко мелкими шажками подошла к дракону и поклонилась.
– Спасибо, Тацу-сан! Это было прекрасно, – тихо сказала она.
– Может, потанцуем? – спросила принцесса в вишнёвом платье.
– Тарантеллу? – предложила вторая, в голубом.
– Тарантеллу, девочки! – поддержала бабушка. – Эй, игрецы-молодцы! Сыграйте!
Невесть откуда грянула музыка.
Принцессы танцевали так, что на месте было не удержаться. Стреляли задорными взглядами, белозубыми улыбками.
– А ну, Рубежная стража! – гаркнул бородатый. – Покажем, что и мы не лыком шиты!
– Эй, посторонись! – На танцпол выскочили горбоносый и светлокудрый.
– Алёха, жги! Чурила, не выдавай! – кричал бородатый.
– Добрынюшка, а ты что же?
– Не искусен я в танцах заморских, Василисушка. Сама знаешь.
Варя сама не поняла, как оказалась рядом с принцессами, но танцевала до тех пор, пока музыка не умолкла. Рядом отплясывали Прохор с Васькой: только бусы звенели да шуршал шёлковый сарафан.
– Эх, ходи изба, ходи печь, хозяину негде лечь! – Прохор лихо стучал каблуками.
– Именинница, тряхни стариной! – голос Добрыни без труда перекрыл смех и разговоры.
Бабушка улыбнулась и хлопнула в ладоши:
– Игрецы-молодцы, сыграйте, как, бывало, на пирах игрывали!
Зазвучала совсем другая музыка: плавная, завораживающая. И под эту музыку бабушка поплыла по танцполу.
Танцевать рядом с ней не хотелось – хотелось только любоваться, не отводя взгляда. Музыка вела бабушку за собой, а примолкшие гости смотрели и насмотреться не могли.
Тут бабушка озорно подмигнула и взмахнула рукой. Рядом появилось озеро. Взмахнула другой рукой – по озеру поплыли белые лебеди.
Музыка умолкла, и всё исчезло. Только бабушка стояла посреди танцпола.
Гости яростно зааплодировали.
– Ну, Васили сушка, супротив тебя плясуний нету! – сказал Добрыня.
– Спасибо на добром слове! – улыбнулась бабушка. Оглянулась на принцесс, обмахивающихся веерами, и спросила: – А где мой веер?
– Сейчас, баб! – Варя побежала на веранду.
Изящная коробочка поблёскивала на солнце чёрным лаком. Варе захотелось полюбоваться рисунком, и она осторожно раскрыла веер.
Рисунок оказался другим: заснеженная сосна, а рядом девушка под зонтом. Но прохладу веер нагонял всё так же исправно. Варя сложила его и развернула опять. Теперь на плотной бумаге с золотой искоркой был нарисован водопад в горном ущелье. Взмах веера – и сразу потянуло свежестью бегущей воды.
