– Да хоть как её назови, а разбираться надо!
– Баб, а ты без меня с Лялькой справишься?
Бабушка улыбнулась.
– Справлюсь, Варюша. Ты же ненадолго. Уж больно случай редкий, нельзя упускать. Ну, езжайте, путь вам добрый.
– Крепче держись! – сказала Марья Моревна и ударила по газам.
Байк рванулся с места как бешеный. Ветер бил в лицо, и Варя волей-неволей закрыла глаза. Ветер трепал волосы, свистел в ушах. Варя не сразу поняла, что больше не слышит рёв мотора. Она осторожно приоткрыла один глаз…
И увидела далеко внизу дорогу, лес, речку. А прямо перед собой – развевающуюся рыжую гриву и острые лошадиные уши.
Байка больше не было. Был рыжий конь, который по воздуху нёсся к встающему над землёй солнцу.
От страха и восторга хотелось завопить, но получилось только пискнуть.
– Держись! – голос Марьи Моревны прорвался сквозь свист и вой ветра. – Уже скоро!
Земля стремительно приближалась. У Вари заложило уши. Верхушки деревьев мелькнули совсем рядом, и конские копыта глухо застучали по дороге.
– Молодец, Вихорь! – Марья Моревна потрепала коня по шее, тот всхрапнул и оглянулся на хозяйку. – Мигом домчал. И ты молодец, Варвара. Хорошо в седле держишься. Вижу, толк из тебя будет. Сегодня же и начнём.
Варя только и смогла кивнуть в ответ.
Дорога привела к домику, похожему на бабушкин, только меньше и скромнее. Ни сада, ни цветников вокруг. Марья Моревна нагнулась с седла, открыла ворота. Конь танцующей походкой вплыл во двор, и тут же навстречу выбежал маленький старичок с соломой в бороде. Увидел всадниц, ойкнул и пропал с глаз долой.
– Филя, выходи! – позвала Марья Моревна. – Не прячься, тут все свои! Мы тебе пирогов привезли!
– А с чем пироги-то? – спросил скрипучий голосок из ниоткуда.
– С капустой! Помнишь, какие у Прохора пироги?
Старичок появился прямо из воздуха и подхватил конские поводья. Марья Моревна спешилась и сняла с седла Варю.
– Это Филя, мой конюшенный, – представила она старичка. – А это Варвара, Василисина внучка, учиться к нам приехала.
– Ну что ж, дело хорошее, – отозвался старичок. – Немного таких наездниц, как Василиса.
– Иди с Филей на конюшню, – сказала Варе Марья Моревна, – что он скажет, то и делай. Я домовому обед закажу и приду.
– А ездить сегодня будем? – спросила Варя.
– Прежде чем на лошади ездить, нужно её на себе повозить! – буркнул конюшенный. – Расседлать, выводить, почистить, корму задать… Пошли!
Филя оказался неразговорчивым. Только и знал, что сыпать распоряжениями:
– Здесь расстёгивай! И здесь тоже! Снимай седло, я уберу! Возьми поводья! Да не бойся ты! Вихорь нравный, но не кусается. Теперь води его по двору.
– Зачем? – пискнула Варя.
– Затем! Остыть коню надо. Хоть он и огненный, а всё же конь. Давай-давай, пошевеливайся!
Варя вздохнула и зашагала по двору, а рыжий красавец тронулся за ней.
Водить коня пришлось долго. Варя успела устать, соскучиться и рассердиться. Потом Филя принёс странную на вид щётку и буркнул:
– Вот тебе скребница, почисть его хорошенько.
– Как? – только и смогла сказать Варя.
– Во как! – Филя принялся орудовать щёткой так, что Вихорь затанцевал на месте и довольно заржал. – Возьми вон ведро, переверни да залезь на него, а то не достанешь.
Только Варя дотянулась скребницей до блестящей конской спины, как Вихорь стукнул копытом по ведру. Оно полетело в сторону, Варя шмякнулась на утоптанную землю, а на морде у Вихря появилось что-то вроде ехидной улыбки.
– Ты что это над девчонкой измываешься? – Филя шлёпнул коня по крупу. – К тебе с добром, а ты? Смотри у меня!
– Вставай, вставай! – добавила неслышно подошедшая Марья Моревна. – Пусть он видит, что тебя такими штучками не проймёшь. Дочистишь, и пойдём завтракать.
Варя шмыгнула носом, встала и перехватила скребницу поудобнее.
На завтрак оказалась гречневая каша со шкварками.
– Не ждали вас! – оправдывался домовой Тоха. – А нам с Филей на двоих такое в самый раз: без затей и вкусно.
– Ладно, ничего, – неожиданно покладисто отозвалась Марья Моревна. – Только чтоб на обед было всё как надо. Неохота перед Василисой позориться. Пойдём, Варвара!
– Куда?
– Как куда? На конюшню. Ты учиться хотела или нет?
Сейчас Варя хотела только одного: спать. Но противоречить Марье Моревне язык не поворачивался. Пришлось идти.
– Со двора никуда! Время сейчас опасное, – наставляла по дороге Марья Моревна. – К лошадям одна не подходи, пусть Филя рядом будет. Ну или я… Лошадь неуверенность человеческую сразу чует, а уверенности у тебя пока взяться неоткуда. Есть люди: как их ни учи, всё равно бояться продолжают, вот лошадь верх над ними и берёт. Я таких в своей школе не держу.
– А где эта школа? – спросила Варя и тут же подумала, что учиться там всё равно не придётся: впереди Сингапур и совсем другая жизнь.
– Далеко, – отрезала Марья Моревна. Помолчала и добавила: – Здесь у меня лошади-старички на пенсии живут. Других, помоложе, сюда отдыхать привожу. Детей учить нелегко. У кого угодно голова кругом пойдёт, и у лошадей тоже. Им тоже отпуск нужен, перезагрузка! А то и брыкаться будут, и кусаться – точно как люди!
Варя представила, как брыкается и кусается строгая математичка Аделаида Львовна, и рот у неё сам собой разъехался до ушей.
– Молодец, – одобрила Марья Моревна. – Так и надо к лошадям подходить: с улыбкой. Они это знаешь как любят! Больше, чем сахар.
Тут их нагнал запыхавшийся домовой Тоха и подал Марье блюдце с нарезанной морковкой.
– Ссыпай в карман! – распорядилась Марья. – Будешь лошадей угощать.
Филя ждал у дверей конюшни: принаряженный, почти без соломы в бороде. Рядом с ним стоял… нет, не Вихорь, а смешной толстенький пони – серый, с пушистой чёлкой, схваченной бантом.
– Знакомься, это Плюшик. Дай ему морковки, – сказала Марья. – Нет, прямо держи ладонь, пальцы не сгибай! Вот так, правильно. А то может укусить нечаянно.
Губы у Плюшика были мягкие и тёплые, а глаза – хитрые, но добрые.
– Филя, седлай! Варвара, ты смотри и учись.
Ремешки, пряжки, странные вещи с непонятными названиями: потник, подпруги, что-то ещё… Варя смотрела во все глаза и всё больше запутывалась.
– Садись! – скомандовала Марья. – Подержи его, Филя!
Варя забралась в седло, и Филя повёл пони по кругу.
– Спину держи! Колени, колени плотнее! Что ты сидишь, как кот на заборе? – не умолкала Марья.
