P. S. И еще немного про Генкину семью. На момент свадьбы Катя уже не была беременна – не сложилось в тот раз, к сожалению. Она переживала, боялась, что ей не поверят, подумают, что она в принципе это всё придумала, или что жених отзовет предложение, но воспитание есть воспитание. Когда Гена сообщил своим о проблеме, бабушка спокойно сказала:
– Уверена, на твои планы относительно женитьбы это не повлияет. Не позвать замуж беременную девушку – трусость, а вот отказаться от потерявшей ребенка – уже предательство. Данте оставил для таких последний круг. Я тебе не советую.
– Бабушка, я и без Данте понимаю, что можно, а что нельзя.
Как Ясир Арафат меня спас
Папа включает на даче канализацию.
Я (рьяно): «Помочь?»
Он (скептически): «В настройке канализации пиарить нечего, листья сгребай и грабли не сломай!»
В 1991 году, вместо того чтобы как все школьники сидеть на даче и ждать путча, я был отправлен в Детский исправительный лагерь в Израиль. В смысле, я поехал к папе на каникулы. Это была моя первая поездка за рубеж. Мечтаний было много, а денег мало, как у всех с серпасто-молоткастым паспортом.
Увидев на первой же израильской бензоколонке жвачку Juicy Fruit и банки Coca Cola в неограниченном количестве, я впал в экзальтацию и тут же потратил почти все выданные мне в России 20 или 30 долларов. Многим не понять, но я хранил подаренную мне за пару лет до этого банку кока-колы, наливал туда пепси и катался по Ленинграду на трамвае, собирая завистливые взгляды окружающих. В конце концов группа невского пролетариата отобрала у меня и банку, и имевшиеся с собой деньги. Я страдал и ностальгировал по куску крашеной жести целый год, а тут их сотни.
В общем, деньги кончились, а жизнь только началась. Папа, осознав мое психическое расстройство, давал деньги только на музеи, и скоро я стал ощущать себя героем известного анекдота про еврейского мальчика: «Первый день русский, а уже вас, жидов, ненавижу».
Я потребовал с отца «репараций и контрибуций». Папа поступил по шедевральной парадигме «дадим обездоленным не рыбу, а удочку». Евгений Михайлович, даром что врач, решил приобщить меня к коммерции, а заодно выгнать из дому, в котором я почти круглосуточно ел и смотрел телевизор. Он купил сумку-холодильник на колесиках, двадцать бутылочек кока-колы (особый цинизм, зная о моей страсти к этому бренду) и послал меня продавать ее на улицы Иерусалима.
В Израиле чуть ли не ежедневно теракты. Мне 14 лет. Отцу 33. Вот ведь воля у человека!
Первый день прошел успешно. Я вышел во двор, сел на скамеечку и начал «грозить» Веселому Поселку (мой родной район в Питере), попивая кока-колу у себя в квартале. Так сказать, пошла амортизация основных средств. Раз в час я лениво булькал прохожим: «Кока-кола кара» (холодная кока-кола). К концу дня я выпил десять бутылок, а продал две. Уставший, но довольный пионер прибыл домой. Папа произвел расчет и сказал, что теперь я должен ему 18 шекелей. Антисемитизм начал пускать корни в моей неокрепшей душе. Я решил, что потомок благородной русской фамилии не будет барыжить на этих кровососов, и сказал, что у меня недомогание. И тут папа, что называется, ударил в пах.
– Кстати, хочу тебя с дочкой наших друзей познакомить, вот фотография. Пригласи ее в кино.
Девочка была не такой симпатичной, как модели в каталоге Quelle, страницы с женским бельем которого составляли основу моей жизнерадостности. Но гораздо лучше большинства моих одноклассниц, которые обращали внимание на тощего и локально прыщавого интеллигента.
– Она ждет приглашения в пятницу, и у тебя есть три дня, чтобы вернуть мне долг и заработать на билет. Или я скажу ей, чтобы она тебе билет купила.
«Ничего… попроси у меня в старости воды», – подумалось мне. Папа внимательно посмотрел в мои глаза и решил на всякий случай родить еще двух детей. Теперь у меня сестры. Очень рассчитываю на них в вопросах воды для папы и себя.
В девять утра следующего дня, надев кепку, очки и взяв для себя воду, я вышел на охоту. Я был неудержим. Вокзал и музеи, синагоги и кладбища. Одинокие полицейские и бабушки. Группа военных и хасидов. Я продавал сладкий лимонад всем и везде. Меня любили и прогоняли. Я понял, что вода идет лучше и продал собственную. Домой шел пешком, чтобы сэкономить на автобусе. Алчность обуяла меня, но я помнил: «Не заходи в Восточный Иерусалим».
В школе я вел политинформацию и знал, что израильтяне аннексировали Крым – тьфу, Палестину: вежливо туда зашли, но референдум не сложился.
В общем, в Восточном Иерусалиме жили палестинцы, евреев они не очень ценили. Попасть туда было легко. Более того, часть еврейских районов находилась за палестинскими, автобус пролетал их особенно быстро. Периодически в автобус кидали камнями. Иногда случались трагедии. Маму папиного друга зарезали прямо на улице. Уехала из беспокойной России…
Судьба.
Но в подростковом возрасте опасность воспринимается по-другому, биологически организм знает, что жить еще долго, и поэтому не боится смерти. Я был из довольно робкого десятка, но иногда терял всякую осторожность.
В итоге я оказался со своим холодильником в Восточном Иерусалиме. Случайно. Я, правда, не хотел. Просто заблудился. Народу резко поубавилось, прохожие были одеты странно, и еще более странно на меня смотрели. Мне стало страшно. А выхода особо не было. Я носился с долбаным холодильником, как Миронов по Стамбулу в «Бриллиантовой руке».
Смеркалось. «Евреи, где вы?! Вернитесь, я всё прощу.
Господи, помоги мне». Господь помог.
Два араба с мрачными лицами шли по переулку мне навстречу. Я уже тогда понимал, что стану гуру пиара, потому что придумывать отмазы умел как никто. Тем не менее врать о национальности своего отца не собирался. Я вам не Павлик Морозов. Но ведь не нужно сразу кричать, что у меня папа еврей. Можно просто увести дискуссию в иное русло. Врут бездарности. Таланты находят нужную правду.
Арабы ожидаемо меня остановили: на улице никого, в стране как-никак война. Это вам не про мобильные скорости на ТВ сказку за сказкой рассказывать.
Что-то спросили на иврите – было понятно, что я с другой стороны.
– Языками не владею, ваше благородие, – смысл фразы был чуть иной, но лицо сияло как у Якина.
– Ты кто? – Террористы сносно говорили по-английски.
– Александр, – имя не еврейское, плюс 1 балл. – А вы?
Пауза. Не ожидали. Представились. Я долго и крепко жал каждому руку. Переглянулись.
– Ты что здесь делаешь, придурок?
– Кока-колой торгую, хотите, вам продам со скидкой? – глупо хихикнул я.
Торговое предложение отклика не нашло.
– Ты хоть знаешь, где находишься?
– В оккупированном Израилем Восточном Иерусалиме, – 100 % правда, смотри резолюцию ООН.
