1. Итак, относительно первого следует сказать, что практический интеллект является движущим не как осуществляющий движение, но как направляющий к движению, что подобает ему согласно его способу схватывания.
2. Относительно второго следует сказать, что истинное и благое включают друг друга, ведь истинное есть некоторое благое, иначе оно не было бы желаемым, и благое есть некоторое истинное, иначе оно не было бы умопостигаемым. Итак, следовательно, объект желания может быть истинным постольку, постольку имеет смысл благого, как, например, когда кто-нибудь желает познать истину; и таким образом объектом практического интеллекта является благое, направленное к действию, под понятием истинного. Практический же интеллект познает истину, как и теоретический, но направляет познанную истину к действию.
3. Относительно третьего следует сказать, что многие различия разделяют чувственные потенции, но не создают различия познающих способностей, как выше было сказано (a. 7, ad 2).
Глава 12. Является ли синдересис способностью, отличной от других?
1. Кажется, что синдересис есть некая особая способность, отличная от других. Ведь то, что подпадает под одно деление, по-видимому, относится к одному роду. Но в глоссе Иеронима на Иезекииля (1, 6) синдересис перечисляется вместе с гневной, вожделеющей и разумной частями души, которые суть некоторые способности. Следовательно, синдересис есть некоторая способность.
Синдересис — некоторый навык, хранящий аксиоматическое, очевидное начало практического разума, из которого выводятся основы этической, правовой и политической жизни. Это начало формулируется так: «Необходимо стремиться ко благу, а зла избегать». Такая формулировка кажется тавтологией, но Фома Аквинский показывает, как из нее можно, во-первых, вывести последующие положения, исходя из естественных склонностей человека (прежде всего каждая субстанция желает сохранять себя сообразно своей природе, из чего следуют предписания оберегать жизнь; другая склонность — поддерживать свой род и размножаться, из чего следуют предписания относительно брака и воспитания детей; третья склонность связана с тем, что человек является разумным существом и разум предписывает ему поддерживать социальную жизнь и стремиться к истине, особенно относительно Бога, и избегать невежества), а во-вторых, давать оценку более сложным представлениям о том, что мы считаем благом или злом. Также при помощи этого принципа мы можем оценивать нашу совесть: она может часто заблуждаться и создавать иллюзию того, что мы всегда совершаем правильные поступки. В настоящее время в этической философии возрождается интерес к этой концепции Фомы Аквинского.
2. Кроме того, противоположное относится к одному роду. Но кажется, что синдересис и чувственность противополагаются, поскольку синдересис всегда склоняется к благому, чувственность же — всегда ко злому, поэтому обозначается «змеей», что ясно из Августина, в двенадцатой книге «О Троице» (12, 12). Следовательно, кажется, что синдересис, как и чувственность, есть способность.
3. Кроме того, Августин говорит в книге «О свободном произволении» (2, 10), что естественной судящей способности присущи некоторые правила и семена, духовные, истинные и неизменные, и это мы называем «синдересис». Следовательно, поскольку неизменные правила, посредством которых мы судим, относятся к разуму согласно его высшей части, как говорит Августин в двенадцатой книге «О Троице» (12, 2), то кажется, что синдересис есть то же, что и разум. И, таким образом, он есть некоторая способность.
Но против: рациональная способность, согласно Философу (в Метафизике, 1046b 5), имеет отношение к противоположному. Синдересис же не имеет отношения к противоположному, но склоняется только к благому. Следовательно, синдересис не есть способность. Ведь если бы он был способностью, надлежало бы, чтобы он был рациональной способностью, поскольку не обнаруживается у животных.
Отвечаю: следует сказать, что синдересис есть не способность, а навык, хотя некоторые полагали, что синдересис есть некоторая способность, более первичная, чем разум, другие же говорили, что он есть сам разум, но не как разум, а как природа. Для очевидности этого надлежит рассмотреть, что, как выше было сказано (a. 8), человеческое рассуждение, поскольку оно есть некоторое движение, исходит из знания чего-либо, а именно естественно известного без исследования разума, как от некоторого неподвижного начала, и завершается в интеллекте, ведь о том, что мы находим, рассуждая, мы судим посредством начал, по природе известных самих по себе. Установлено же, что как теоретический разум рассуждает о теоретическом, так и практический разум рассуждает об исполнимом. Итак, надлежит, чтобы в нас были естественно вложены как начала теоретические, так и начала исполнимого. И первые теоретические начала, по природе вложенные в нас, не относятся к некоторой особой потенции, но к некоторому специальному навыку, который называется «интеллектом начал», что явствует из шестой книги «Этики» (1141а 7). Поэтому и начала исполнимого, естественно вложенные в нас, относятся не к особой потенции, но к особому естественному навыку, который мы называем синдересисом. Поэтому и говорится, что синдересис побуждает к благому и ропщет на злое, поскольку мы достигаем обнаружения посредством первых начал и судим обнаруженное. Следовательно, ясно, что синдересис не есть способность, но естественный навык.
1. Итак, относительно первого следует сказать, что это разделение Иеронима относится к различию актов, но не к различию способностей. Различные же акты могут относиться к одной способности.
2. Относительно второго следует сказать, что, схожим образом, противоположность чувственности и синдересиса относится к противоположности актов, но не различных видов одного рода.
3. Относительно третьего следует сказать, что такого рода неизменные понятия суть первые начала исполнимого, относительно которых не случается ошибаться, и они атрибутируются разуму как способности и синдересису как навыку. Поэтому мы естественно судим посредством того и другого, то есть и разума, и синдересиса.
Глава 13. Является ли совестьспособностью?
1. Кажется, что совесть есть некоторая способность. Ведь Ориген говорит (в Комментарии на Послание к Римлянам, 2, 15), что совесть есть совершенствующий дух и общий педагог души, посредством которого она отделяется от злого и прилепляется к благому. Но духом в душе называют какую-либо способность или сам ум, согласно следующему из Ефес. (4, 23): «Вы обновляетесь духом ума вашего», или само воображение, поэтому и воображающее зрение называется духовным, что ясно из Августина (двенадцатая книга «Комментария на Книгу Бытия», 12, 7). Следовательно, совесть есть некоторая способность.
2. Кроме того, ничто не является носителем греха, кроме способности души. Но совесть есть носитель греха, ведь говорится в послании к Титу (1, 15) о неких, что осквернены их ум и совесть. Следовательно, кажется, что совесть является способностью.
3. Кроме того, необходимо, чтобы совесть была или актом, или навыком, или способностью. Но она не акт, поскольку не всегда остается в человеке. И не навык, ведь тогда бы совесть была не одна, но множественная, ведь мы направляемся к тому, что должно быть сделано посредством многих познавательных навыков. Следовательно, совесть является способностью.
