А вот где существует классика — так это во Франции. Она дает абсолютное представление о том, что такое классика средневековой жизни, классика средневековой культуры, потому что Франция и создала ее. Это идеальная страна Средневековья. И надо знать о том, как Франция расставалась со своим Средневековьем: мучительно, со слезами, с трагедией. Произошло это благодаря супергениальному политику, равного которому во Франции никогда не было, который вывел страну в новое пространство, в новую эпоху, в новую историю, вынул ее из того, что она так любила. И этим человеком был кардинал Ришелье. Он это сделал, потому что основой французской средневековой идеи было рыцарство.
Франция создала идеальную рыцарскую культуру, которая пошла по всему миру. Не англичане, а французы возродили культ идеальных рыцарей, особенно такого, как король Артур. Великий английский писатель Томас Мэлори написал книгу «Смерть Артура» на основе французских легенд. Это гениальная книга, потому что Мэлори в XV веке собрал все легенды о короле и осмыслил их. До него об этом писал француз Кретьен де Труа, и он же записал историю про Тристана и Изольду. Все это — рыцарская культура, и именно Франция создала фантастически идеальную рыцарскую культуру. И неважно, что они плохо пахли, потому что плохо мылись, неважно, какими они страдали болезнями, потому что пили из немытой посуды. Не имеет значения, что они презирали основы гигиены. Может быть, в бытовом смысле для современных людей это некрасиво. Главное то, что дошло до нас, — рыцарская культура в разных ее проявлениях.
Она действительно стала складываться при дворе Карла Великого. А он на самом деле был Великим. Он был прекрасным законодателем. При нем создаются первые образы рыцарственного служения. В его законодательном сборнике (или, иначе, кодексе) была одна великолепная запись. Если вы доносите на своего соседа, то в тюрьму садитесь вы, а не он. До тех пор, пока не выяснится, написали вы правду или нет. Если вы написали неправду, вам отрубали правую руку, которой вы писали. А в XVII веке стоило только дунуть в щель, как тут же брали того человека, на которого дунули. Вот оно, падение рыцарской культуры! А что делали с врачами, которые плохо лечили? Спаси бог, если ты оперируешь, а больной у тебя умрет! Лучше обе руки самому себе отрезать или вообще врачевать не ходить. Вот таким был кодекс Карла. Это был не просто идеальный гражданский — это был идеальный рыцарский кодекс. Поэтому при нем сложилась гениальная идея отношения вассалов к сюзерену и великий миф о великом рыцаре Роланде.
К этому моменту складывается очень серьезный рыцарский кодекс и в Испании, потому что она переживает реконкисту, отвоевание территории у мавров, которым руководит великий Сид, — это все равно что Минин и Пожарский для нас.
Этот рыцарский кодекс был великой вещью. Он создал основы, а до нас дошли следствия. Это отдельные фрагменты готической культуры и того, что мы извлекаем из этой культуры в музее Клюни в Париже. Но этого мало, рыцарский кодекс был целой культурой. И если в Италии она носила один характер, то во Франции — совершенно другой.
Я была на похоронах Тонино Гуэрра. Это были не похороны — этот процесс похоронами назвать нельзя. Это было все равно что попасть в Зазеркалье. Это была настоящая итальянская мистерия на государственном уровне, и заключительным аккордом, которым завершалось действо, стал момент, когда жена сжигала его в печи в крематории. Она рассказала, как сидела около окна и смотрела, чтобы пепел был только его — она очень боялась, что там могут что-нибудь перепутать. Потом она собирала совком весь пепел в урну, чтобы, как она выразилась, «ни пылинки не осталось», а потом его захоронила. Он оставил распоряжения о том, где его похоронить. Его дом примыкает к стене, которая одновременно является не только стеной его дома, но и стеной разрушенного замка герцога Сигизмунда Малатеста. Когда Гуэрра был жив, он постоянно выяснял с ним отношения, по-соседски серьезно. Там фигурировал счет чуть ли не за корову. Сигизмунд входит в число рыцарей, у него есть свой герб, на котором изображен слон, свидетельствующий о том, что он является потомком Сципиона Африканского. А рыцари безумно дорожат своей родословной! И Тонино велел похоронить себя в стене Малатеста. Надо сказать, что дом у него построен террасами, и на самой верхней, в стене этого рыцаря, выдолбили круглую дырку, поставили пепел и закрыли его большим толстым стеклом. Зачем? Чтобы Тонино всегда видел свою родную Романью. Но из окон его дома и так видна Романья, как в фильме Бертолуччи «Ускользающая красота», потому что Бертолуччи там его и снимал. Они соседи. Однако Тонино велел поставить свой пепел еще выше, чтобы видеть не только землю, но и облака. Это все традиции, и очень серьезные. Очень прочная культура. Не верьте тем, кто говорит, что Европа замерла, с ней что-то стало, она куда-то ушла, как Венеция под воду. Ничего подобного. Венеция, как и Европа, никуда уходить не собирается.
Когда мы говорим про рыцарскую культуру, то говорим, что тогда была создана основа текста, в который входит полное описание жизни и стиля. В культуре рыцарство заявило о себе очень сильно. Например, в новом религиозном образе. Латинское католичество предъявило миру новый религиозный образ, заменивший Христа как мужчину страдающей женщиной. И главной сразу стала прекрасная дама. Что должен рыцарь делать прежде всего? Поклоняться прекрасной даме и защищать ее. Была создана оппозиция, которой и поныне занята вся мировая культура — это тема выяснения отношений с женщиной. Во французской культуре главным является женское начало, то же самое — в итальянской. А кто создал прекрасную даму? Только рыцарская культура. У прекрасной дамы, в свою очередь, есть патрон. И этот патрон — Дева Мария. Поэтому ей посвящены многие соборы. Этот культ Девы Марии определяет духовное направление рыцарской средневековой мысли.
Постепенно сформировались рыцарские ордена, которые не просто отличались друг от друга: перед ними стояли совершенно разные задачи. Впрочем, их история мало известна. Но они создали великую европейскую поэзию, потому что рыцари-барды, заимствованные по образцу из кельтской культуры, стали носителями большой литературной мысли. Они делились на историков, рассказывающих исторические факты, на певцов любви — это они сложили песню альбу, которая является основой всей лирической поэзии Европы, и на сказителей.
Франциск Ассизский никогда таковым не являлся: он был Джованни Бернардоне, а Франциском его называли потому, что он пел французский шансон. Он был поклонником провансальской поэзии. Пронзительный, гениальный сюжет… Начнем с того, что он похитил девушку Клару из своего города. Он позже помог ей основать орден кларисс. Невозможно себе представить! Он, будучи монахом, похитил сначала Клару, а потом ее сестру — одну за другой, в течение недели. Но никто не зубоскалил: все знали, что это любовь к прекрасной даме. И вот шли они однажды втроем, одетые в рясы, и пошел снег. Им было холодно и нечего было есть. Они встали под сосной, и Франциск начал петь им провансальские песни трубадуров. Только благодаря этому культу был создан культ лирической поэзии в мире — песня о любви. Во Франции и Италии эта песня называется «Песня утренней зари». Этот культ создает определенную литературную ментальность.
К сожалению, в России никогда не было той европейской традиции, что была построена на взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. В России нет ни одного любовного романа. Мужчины вели и ведут себя дурно, и романов настоящих — ни любовных, ни эротических, ни мессианских — не существует. Нет этой темы любви в русской литературе: это просто невозможно. В мире, где не существует культуры отношений между мужчиной и женщиной, не может быть такой литературы и поэзии. Это не преувеличение, это факт, просто мы мало знаем и не интересуемся этой темой. Что у нас есть? Только хрестоматия по средневековой литературе.
