Что такое искусство как театр? И как не театр, а что-то другое? Это удивительно интересно, когда в основе лежит драматургическое сознание. Тогда поцелуй Иуды и Тайная вечеря должны существовать. В драматургии обязательно наличие зла, тьмы, другого полюса. Западная культура обязательно имеет в качестве одного из героев тень. Поэтому у них такое количество рассказов про тень и очень четкое понятие зла.
Сами судьбы церквей совершенно противоположны. Хотя Западная церковь и складывается как церковь с папой во главе, но она многоукладная, многоордерная. В ней огромное количество орденов: францисканцы, бенедиктинцы, доминиканцы, иллюминаты, рыцари-храмовники, иоанниты… И это только при первом приближении. И на все есть разрешение папы. Имеется огромное количество монашеских орденов, у каждого ордена есть свой устав. Есть единая церковь под шапкой-тиарой, но эта церковь имеет многогранность уклада.
Православная церковь укладности не имеет. В православии есть черная церковь, то есть монашеский постриг, и светская священническая церковь. Другими словами, есть церковь и монастырь, только эти две категории. Культура, таким образом, с самого начала съезжается на своих ногах и разъезжается далеко друг от друга и совсем не имеет между собой никакого соединения. Попытки найти политический консенсус всегда очень плачевно заканчивались.
Латинская церковь имеет два направления, два рукава: один непосредственно латинско-итальянский, а второй западноевропейский. Или, если сказать совсем упрощенно, она имеет рукав итальянский и рукав французский. И то и другое — церковь католическая, но они очень разные и ведут себя по-разному. У них совершенно разные художественные традиции. Италия не имеет тех форм, которые есть в западноевропейской идее. И те места, куда пришли католические монахи (то есть Латинская Америка), преобразованы не на итальянский манер. Латинская Америка — католическая на французско-испанский манер.
Итальянская церковь по существу представляет собой сарай. Это называется базилика. Отдельно к базилике приставлены кампанилы и отдельно выстроены крещальни — баптистерии. Но базилика нужна итальянцам для того, чтобы покрасить стены. Для них главное — чтобы была стенка, где они могут писать свои картины. За этим мы и ездим в Италию — смотреть итальянские фрески. Пытаться поделить все это на романское искусство и на готику было бы категорически неправильно. Готика не сменила здесь романский стиль. Романский стиль как был, так и остался: не исчез, не выродился. Романское искусство — это искусство стены, это искусство крепости, которая состоит из стен, и церкви, состоящей из стен. На всю Италию есть один не романский собор в Милане, и тот ложный: это ложная готика.
Посмотрим на планы латинских соборов. Все они построены по одному и тому же принципу: некая базилика, в центре крест. Хотя они все разные, но в то же время они все абсолютно одинаковые. Их архитектура сравнима только с египетскими пирамидами, и ее больше нет в мире. Итальянская архитектура внешне проста, там главное то, чем она насыщена внутри, то есть фрески великих мастеров. Фасады бывают разными.
Что касается западной архитектуры, то это все уникальная архитектура, природа которой таинственна и невероятна. Это архитектура имеет одну и ту же идею, один и тот же план в центре. План называется «вытянутый латинский крест» и всегда имеет внутри себя троичность. Первая часть называется корабль — очень важное место, где сидят люди. Другая часть, где находится центральная перекладина, называется трансепт. Третья часть, идущая после трансепта, — алтарь.
Интересно сравнение с кораблем. Эта знаменитая стихия англичан: корабль в ночи, великие заблудившиеся корабли, корабли-призраки. Тема блуждающего корабля, проросшего, ставшего на якорь. Как называли Сталина? Наш кормчий и рулевой. А почему его так называли? Потому, что он управлял людьми. Все люди находятся на корабле, все люди — пассажиры. Поэты-романтики все время писали про корабль. Почему? Потому что корабль имеет очень глубокую поэтическую аналогию. Когда Себастьян Брант впервые написал свою поэму «Корабль дураков», он писал корабль на мели — вставший корабль, проросший до мачты. И он все там же, просто мы оглохли и ослепли, и вместо него мы видим другого героя: господина Пфенинга.
Но остановимся на важной части собора, которая называется трансепт, то есть трансцендентная часть — это место метафизической встречи человека и Бога. И середина трансепта есть пуповина. Когда вы смотрите на собор снаружи, то видите над собором шпиль или купол. Он всегда возводится над пуповиной трансепта. Таким образом, трансепт — это место не человека. Транцепт — это душа.
Когда только начали строиться православные храмы, у них был свой трансепт — подкупольное пространство. Для России трансепт имеет большое значение в любом храме. Но здесь трансепт, или поперечная черта, стал не пространством, а плоскостью. Транцепт как бы сплющился, и место, где стоят молящиеся, превращается в вертикально ставший трансепт. И в России это называется иконостасом — место метафизической встречи мира божественного и человека. Это принципиально и очень важно. Иконостас — это трансепт, там всегда происходит встреча, и поэтому мы никогда не смотрим на иконостас. Иконостас внутри нас, мы стоим перед ним, и он всегда смотрит на нас.
Нет ничего более странного в архитектуре, чем готическая архитектура. Деление романского искусства не есть деление временное. Это деление принципиальное, идеологическое. Это деление на итальянское и не итальянское, деление на стену и без стены, что очень важно.
Посмотрим на собор Парижской Богоматери и Реймсский собор.
Мы уже знаем, что любой храм состоит из трех частей, и это очень хорошо видно по собору Парижской Богоматери. Первая часть — нижняя, которая соответствует кораблю, — портал. Собор представляет собой классический образец латинской архитектуры, которая называется портальной архитектурой. Первый этаж представляет собой порталы, которые обязательно соответствуют кораблю. Над порталом находится галерея королей — всегда над порталом, здесь или в другом месте, в готическом соборе должна быть галерея королей. Когда вы стоите перед собором, то на вас смотрят короли, то есть на вас смотрит сама история. Александр Македонский — единственный из язычников, кто был принят и Восточной, и Западной христианской церковью. За то, чтобы фигура того или иного лица находилась в галерее, идут целые войны. Сколько было споров из-за Наполеона! А в галереях есть короли или папы, которых никто уже и не помнит. Там должен быть де Голль: его сначала поставили, а потом сняли. Можно ли их разглядеть? Никогда! Никто бы и не узнал, что в галерее стоит та или другая историческая личность, если бы нам об этом не сказали. Но они там есть: стоят каждый в своей нише, в своем историческом футляре, и смотрят на нас. Они ничего друг о друге не знают, их разделяют века, и между этими скульптурами крайне редко происходит общение. Они все, как правило, стоят одиноко.
Вторая часть называется «роза» — это трансептная часть. Готический собор имеет форму креста. Если эта часть проецируется на корабль, то роза проецируется на пуповину трансепта, то есть в центр креста. Идея состоит в соединении креста и розы или, в переводе на советский язык, идея этого собора заключается в розенкрейцерстве. Скорее всего, фамилии Розенкрейцер никогда не было. Хотя возможно, что и был когда-то такой человек, еврейский банкир или ростовщик. Но на самом деле розенкрейцерство — это мистическая идея католицизма. В Лувре, в отделе средневековых икон, можно увидеть Богоматерь — красивая молодая женщина, очевидно беременная, в красивом платье темно-красного цвета с золотом, блондинка с кудрявыми волосами. Одну руку она положила на живот, а в другой держит розу, прижав ее к сердцу. Можно заключить, что эта Богоматерь — прекрасная дама розенкрейцеров. Историки искусства очень часто не в состоянии сцепить между собой разные элементы в единый культурный текст. Если мы пишем про архитектуру, то пишем про архитектуру. Никто и никогда не связывает очевидности и не синтезирует материал.
