С другой стороны, если разобраться, я и про себя-то не знаю… Не то что – кем был? Кем я есть?! Но почему-то этот пробел совершенно меня не волнует. Нам, редакторам, лишние пробелы в принципе по барабану, это дело корректоров. Я же как раз такой, лишний. И корректор до меня пока не добрался. Этим надо воспользоваться. И я пользуюсь. Не сильно с умом. Скажем так – соразмерно уму.
«Значит, все-таки дед».
«Удивлен?»
«Не понимаю, что чувствую. Надо разобраться».
«Пока будешь разбираться, он помрёт. Или уедет, что для тебя по сути одно и то же».
«Дьявол… Я ведь ничего о нем не знаю. Ни как зовут… Вообще ничего».
Хоть бы имя у матери выведать, но на сегодня лимит лояльности вычерпан досуха. На неделе позвоню. Уж неделю-то дед выдержит.
«А если мама не поможет? Не от нежелания, просто не знает… Такое ведь может быть?»
«Да запросто».
«И что тогда?»
«Тогда? Как жил, так и буду жить. В конце концов, если это и в самом деле был дед, то мог бы признаться, чего уж, столько лет прошло».
«Знаешь… Если бы довелось на старости лет такого внучка повстречать, я бы тоже, наверное, затаился».
«И то правда».
– Будешь уходить – сушки в прихожей. А я прилегла, что-то неможется. Дверь просто захлопни. Я подремлю.
– Да, мама. Может быть, что-то нужно? Чай с мятой заварить?
– Нет. И мяты в доме нет.
– Так я схожу.
– Куда ты сходишь? Ступай уже по своим делам. Чувствую же, что ёрзаешь.
– Нет…
– Мать не обманешь. Сухари троглодиту своему не забудь. И семечки.
Скажет: «Два сапога – пара»? Не сказала. Наверное, в самом деле неважно себя чувствует.
– Позвони, если что…
– Если что?
– Ну, мало ли.
– Позвоню.
113
Обратный путь всегда близок. Так странно устроен земной шар, на обратных путях он словно бы сморщивается и расстояния сокращаются. Как он это делает, я не знаю, но на пути домой всегда меньше ям. Подозреваю, что их забирает в невидимые складки. Минуя церковь, вспоминаю нищего с его «зачем?». Я не оцерковлен, это и ежу ясно, если вдуматься, то вообще не верую, но допускаю, что Он есть, иначе списывать не на кого и надеяться тоже. Однако нет-нет да и загляну в храм, если какой по дороге. Из любопытства. Сначала на улице постою, понаблюдаю за приходящими, потом внутрь войду, посмотреть, как у людей лица меняются по сравнению с тем, что «в миру» запомнилось. Однажды услышал невольно:
– Боже, для чего Ты меня оставил?
Прямо резануло по ушам. Потому что сам бы спросил: «За что?» Это нормально, привычно. На худой конец: «Почему?» В обоих случаях знал бы ответ. А «для чего?» – это, черт возьми, так… необычно. Изящно.
«Ну… И для чего?»
«Для того, чтобы отдохнуть от тебя, дурака».
«Спасибо тебе».
«Кушай, не обляпайся. Изящно, изящно… Раскудахтался от себя в восторге. Мысль подбери, рассупонилась вся. А тут люди кругом».
«Где люди? Какие люди? Что ты несешь?»
От обиды на самого себя нет лучше лекарства, чем «Трамвайная остановка». Универсальный рецепт. Мне такие больше всего нравятся. Помню, редактировал как-то статью про «кремлёвскую» таблетку. Раз в год принял – и весь год здоров. Сейчас, наверное, ее усовершенствовали: проглотил, запил – и шесть лет в Кремле. Здоров – это само собой. Почему-то «запил» я подумал как «запил». Сам не заметил, как взял левее, чем к дому.
«Трамвайная остановка» меня насторожила непохожестью на воскресное пополудни. Нет знакомых. Ни одного. Ни внутри, ни снаружи. Вообще подозрительно малолюдно. Двое снаружи, двое внутри. «У-у-у-у-у!» – звучит в голове горкой. Штормовое предупреждение. Я понимаю и благодарен. Предупреждён – значит вооружён. Шторм наскоро оценивает мою выучку и решает не связываться. Расценил, наверное, свои перспективы как «спетую песенку». У шторма в самом деле есть не раз, к слову сказать, коротко «спетая». «Капитан, капитан, улыбнитесь…» Коротко, потому что больше слов шторм не знает, ему и этих достаточно. До меня он в жизни не видел напротив улыбающегося лица.
– В стране всё нормально? – заглядываю в «полевую» кухню. – Имен «кашеваров» или «кошежаров» не знаю, но хоть лица привычные, уже что-то.
– Ты, часом, не охуел? – слышу в ответ.
И понимаю, что можно вздохнуть с облегчением: мир устоял.
– Менты навалились с какого-то перепугу паспорта с прописками проверять. Начальство какое-нибудь ждут с визитом, не иначе. Ну, наши «синяки» и рассыпались, как горох по щелям, остались проезжие, их прописка ментам до жопы.
– Приезжие, – поправляю на автопилоте.
– Говорю тебе – проезжие. Не хуй им сюда приезжать. И без них продыху в жизни нет.
С этим трудно не согласиться, хотя я приезжих ни в чем не виню: не было бы им места в городе – курили бы бамбук на своей «малой» родине и ныли, что на дорогу туда-назад зря потратились.
«Рыночник, бля».
«А можно без “бля”?»
«Охотно… бля».
«Вот возьму и напьюсь».
«От тебя дождешься».
«Смотри, трамвай…»
114
В моем маленьком доме темно, пусто, если не считать меня самого и задремавшего хомяка. Надо было мак с сушек счистить, а может быть это уже не тот мак, что… мак. Пусто и тихо. В большом доме вокруг нас обычный хорошо слышный гвалт и невидимая толчея. Бегают, строят, чинят, любят, грызутся. Мой маленький дом навсегда поглощен большим. Куда ему деться? Я как библейский Иона – Книгу ни разу не прочитал, а об Ионе из других источников оповещен, – проглочен китом. Но не желаю быть выплюнутым, поскольку в этом случае окажусь на улице. Правда, выплевывание людей на улицы никак с китами не связано, это дело коллекторов. Я же, хоть в чем-то позитивно отметился, настолько никому не задолжал. А у тех, кому остаюсь обязан по денежной линии… – у тех денег на коллекторов нет.
Киты… Вот и вспомнилось море. Как будто из прошлой жизни сон, а ведь все это снилось не далее чем сегодня. Море, кстати, совсем не было желтым. Не оправдало названия. Или нырнул я где-то так далеко от Хуанхэ, что муть в тех местах уже не мутная и лишь помнит себя таковой? Спросить не у кого. Есть, правда, один кореец, но он так намного узбек и еще больше – русский… Что русский кореец родом из Узбекистана может знать про Желтое море? Даже я теперь знаю больше: не желтое. Те, кто взаправду может помочь, наверняка увлеченно готовятся к ночи, «кошмарить» меня нацелились, монтируют свеженький материал. Потирают ладошки, крылышки… Не знаю, что там у них. Предвкушают забаву, затейники. В прошлую ночь, поклон в пол, побаловали, грех жаловаться. По такому поводу этой ночью пощады не жду. Но и заигрывать с судьбой, оттягивая до бесконечности отход ко сну, тоже не собираюсь. И без того день сложился на «пере…». Перележал, передумал, переел, перегулял, перепил… Перенервничал, конечно. Переиначить бы его на субботу, и завтра был бы еще один выходной. Я бы вышел.
