Конечно, в этом случае отказ от воспоминаний ничего не менял.
Но, решив не трогать собственную память, Эсме не избавилась от страха. Поднимаясь по трапу на борт фрегата, она все время ждала от «Невесты» какого-то внезапного, непредсказуемого поступка. Может, она собьет трап – и все упадут в воду? Или отрастит абордажные крючья прямо на палубе и насадит их на эти самые крючья как на вертела? Или… воображение подсказывало все новые казни, и от смятения Эсме дрожала всем телом, чувствуя, что вот-вот развалится на части. На нее слишком многое свалилось за считаные дни. Ей требовалась передышка.
Но ничего страшного на борту фрегата не случилось. «Невеста» коснулась ее – как будто чья-то ласковая рука погладила по затылку. И в этом прикосновении чувствовались скорбь и печаль – только и всего, словно фрегат и так обо всем знал, а не просто покорялся инстинктам. Проклиная себя за малодушие, Эсме остановилась посреди палубы, сжав кулаки. Сандер, который помогал ей пройти по трапу, растерянно замер рядом. Кай куда-то пропал, а Айлантри вместе со своими стражниками исчез по пути к причалу.
– Нет, это невыносимо, – сказала она, поворачиваясь к Сандеру. Остальные матросы вроде бы вели себя как обычно, однако целительнице показалось, что они растерянны. Что они успели почувствовать и понять, прежде чем связь оборвалась?.. – Хочешь сказать, все будет как раньше? Мы притворимся, словно ничего такого не узнали? Все пойдет по-старому?!
– А чего ты хочешь? – тихо спросил матрос-музыкант. – Войны с воронами? Или со всем миром? Звездным огнем пользуются не только алхимики…
– Но ведь мы не можем сделать вид, что ничего не случилось, – ответила она со слезами на глазах. – Мы не можем такое… забыть.
– Мы и не забудем. – Сандер окинул взглядом палубу «Невесты ветра», испещренную шрамами от предрассветного сражения. – Мы точно ничего не забудем.
Со стороны форта раздался грохот, и моряки встревожились.
А потом все они одновременно услышали одно и то же: ~Уходите.~
– Нет! – закричала Эсме, осознавая смысл происходящего. – Нет, только не это!
Но палуба уже содрогнулась у нее под ногами: «Невеста ветра» пришла в движение. Перемещаясь особенным способом, к которому фрегаты прибегали редко, она отошла от причала, едва дождавшись, пока по трапу взбегут последние матросы, а потом распустила оставшиеся паруса и начала поворачивать. Грохот в недрах форта раздался вновь, сильнее. Это был, вне всяких сомнений, взрыв.
Сандер схватил Эсме за локоть, и лишь в этот момент она поняла, что едва не выпрыгнула за борт.
– Приди в себя, – жестко сказал матрос. Она еще ни разу не слышала, чтобы он говорил таким… капитанским тоном. – Нам отдали приказ.
Эсме высвободила руку и попятилась от фальшборта, тяжело дыша. «Невеста ветра» все быстрее удалялась от берега, а крепость тем временем сотрясали все новые и новые взрывы, от которых с верхней части стен и из тех мест, где утром они были повреждены выстрелами, полетели крупные камни. Наверное, подумала она отрешенно, в форте хранились впечатляющие запасы звездного огня, ведь «фабрика» несколько недель проработала без того, чтобы кто-то забирал ее… продукцию. И, наверное, обитателям Земли тысячи огней приходилось проявлять удвоенную осторожность, чтобы случайно не подорваться.
Но птица с красно-черным оперением презирала осторожность.
Приближаясь к западному выходу из бухты, «Невеста ветра» замедлила ход. Форт превратился в вулкан, извергающий пламя, разбрасывающий камни во все стороны и грохочущий без перерыва, но они теперь были достаточно далеко – а два других фрегата ушли еще дальше, – чтобы не бояться. Зато в корпус черного фрегата, лишенный мачт, с восточной стороны попал огромный каменный снаряд, и корабль начал тонуть. Эсме увидела это лишь краем глаза, потому что вглядывалась в далекий берег, затаив дыхание и напряженно прищурившись. Заметив там, посреди языков пламени, человеческую фигуру, которая прыгнула с пристани в воду, целительница взволнованно ахнула: уж не померещилось ли? Но через несколько минут из-за носа «Невесты ветра» выскользнула маленькая лодка под парусом и ринулась навстречу одинокому пловцу.
– Ролан, что ты творишь! – заорал кто-то. Эсме показалось, что это Сандер, но все звуки достигали ее разума приглушенными и невнятными, словно пройдя через слой ваты. – Ты же погибнешь!
«Легкокрылая» мчалась вперед с обычным проворством, один раз успев даже увильнуть от летящего в ее сторону камня, но для Эсме все же двигалась слишком медленно. Даже после того, как пловец забрался на борт и маленький фрегат повернул в обратный путь, она не перестала волноваться и так сжала кулаки, что ногти воткнулись в кожу до крови. Когда «Легкокрылая» была уже совсем близко, еще один «снаряд» ее достал – упал совсем рядом, задев корму. Маленький фрегат, не привыкший к боли, поднял нос высоко над водой, разевая пасть и вытаращив глаза, и одним рывком порвал снасти, так что парус сложился как веер. Но матросы с «Невесты ветра» бросили Ролану канат, который тот ухитрился поймать, – и, с маленькой лодкой на буксире, большой зеленопарусный корабль наконец-то покинул гавань Земли тысячи огней, чтобы никогда сюда не возвращаться.
* * *
– Он~ сильно обжег руки и не может подняться на борт сам, однако от изнеможения и скорби даже не обращает внимания на собственную беспомощность, которую еще утром счел бы унизительной. Матросы затаскивают ~его~ на палубу, где он валится навзничь, сделав всего-то пару шагов.
Целительница тотчас же падает на колени рядом с ~ним~ и погружается в транс, не выпив никаких зелий. Водит ладонями над ожогами у него на руках, груди и шее, восстанавливает плоть. А душа… душа по части фрегата, насколько это возможно.
Она посылает ~ему~ образы, которые за много лет оба привыкли считать символами спокойствия: морской простор при ясной погоде и попутном ветре; дельфы за бортом, сопровождающие корабль в пути; шум ветра в парусах. Все так просто и красиво: никаких интриг и тайн, никаких древних кораблей и небесных компасов. Только бескрайний океан и двое – фрегат и его навигатор.
– Он~ шлет в ответ странное: сундук с поднятой крышкой, из которого дует сильный ветер, сметая все на своем пути; рог, висящий на стене и изливающий бесконечный поток воды; двустворчатая раковина, роняющая бледно-розовые жемчужины одну за другой. Ах да – сказки: язык, понятный всем разумным существам. Нарушенные обещания. Злое колдовство. Недуг, от которого нет лекарства. ~Он~ перебирает осколки старых преданий и легенд, которые узнал в том возрасте, когда еще не научился мыслить словами, и складывает из них неуклюжую просьбу о прощении. ~Ему~ так больно, хотя ~он~ ведь на самом деле ни в чем не виноват… ~Он~ не знал. Никто не знал. Она и сама была в неведении, не пыталась разобраться в собственных чувствах, потому что страх перед запретным, которое теперь не запрещено, оказался сильней.
Впрочем, все это отступает на второй план: ~он~ так редко пытается говорить с нею образами, что фрегат, воодушевившись, на время забывает о всех неурядицах. Она обнимает ~его~, укутывает собой, словно одеялом, творит кокон из себя, прогоняя печаль. ~Ему~ надо отдохнуть и выспаться. Да и остальным не помешает то же самое.
