Он вошел обычным стремительным шагом и резко остановился, увидев Фейру. Феникс стоял на самом краю круга света, в который была заключена лаборатория Виры, скрестив руки на груди и чуть приподняв лицо, словно статуя какого-нибудь адмирала, обдумывающего грядущую великую битву. Он повернулся к Рейнену, не разжимая губ, и снова замер, устремив на Верховного Ворона тяжелый взгляд. Айлантри ожидал вновь увидеть в его глазах верчение огненных колес, но не увидел. Фейра смотрел на Рейнена Корвисса как магус на магуса, и в его взгляде читался не гнев, а… печаль? скорбь?
Или обида?
– Что произошло? – тихо спросил Рейнен. – Мне рассказали…
Он умолк. Фейра по-прежнему просто смотрел на него, не делая даже попытки заговорить. Айлантри застыл с банкой в руке, забыв о последнем курьере, который в нерешительности топтался рядом; молодой ворон совершенно не понимал, как следует поступить. Признаться ли старейшине в своем новом преступлении самому? Сообщить ли, кем он теперь стал?
От испуга он почувствовал себя ребенком.
– Итак… – Рейнен перевел дух и закрыл глаза. – Ты знаешь.
– Я догадался, – странным голосом ответил Кристобаль Фейра.
Оба ничего не замечали вокруг.
Верховный Ворон привычным жестом прижал правую руку к лицу, накрывая ладонью шрам на щеке. Его брови сошлись на переносице в выражении сильной боли, которое Айлантри уже неоднократно видел. Происходящее выглядело спектаклем, начавшимся с середины, а то и с конца: оба главных героя явно понимали, о чем разговаривают, но только не Айлантри – и, в чем он убедился, бросив взгляд на узницу подземелья, не Вира Корвисс, которая стояла с сачком в руках и рассматривала немую сцену, по-птичьи склонив голову набок.
Он сунул банку с реморой курьеру, прошипел название фрегата и инструкции и велел поспешить.
Они остались вчетвером.
– Суд подстегнул мою память, – сказал Фейра тем же тоном. Айлантри вник: голос феникса звучал так, словно он говорил через силу, выталкивая слова. Так говорят люди на грани обморока. – Но в тот момент я еще не осознал, что именно вспомнил. На… фабрике все встало на свои места.
– А-а… – Рейнен взглянул на Айлантри – без злобы или гнева, но с другим чувством, от которого бывший секретарь содрогнулся. – Да. Теперь я понимаю. Все случилось так, как должно было случиться.
Покорность. Вот что читалось на лице старейшины: покорность.
– Что ты теперь предпримешь?
– Теперь я дождусь, пока все реморы разойдутся по фрегатам. Потом прицеплю свою. И если пятнадцать живых кораблей не порвут мой разум в клочья ни в самом начале, ни потом, когда я попробую убедить их в том, что без крови умерших сестер не получится избавить этот мир от чего-то еще более мерзкого… значит, я вызову Лайру Арлини, Амари и всех остальных капитанов, и мы попробуем придумать стратегию на завтра. Тебе уже сообщили, что гостей надо ждать около полудня? Времени в обрез.
Рейнен покачал головой, но это явно не было ответом на вопрос.
– Ты… ни о чем не хочешь узнать?
– А разве ты сможешь поведать мне что-то по-настоящему интересное? О главном я уже знаю – ведь на самом деле ты все мне рассказал тогда, сорок лет назад, но я не понял, потому что был слишком мал и боль потерь меня слишком сильно измучила. Я неверно истолковал твои слова. И мне… – Он ненадолго замолчал и покачался на каблуках, словно вдруг забыл, что собирался сказать. – Мне не нужны подробности того, как все было, что ты чувствовал и каким образом потерпел неудачу. В таких историях самое важное – финал, а он давно известен.
Верховный Ворон вздрогнул словно от пощечины.
Фейра наконец-то отвел взгляд.
– Гхм… – раздалось от резервуара с реморами. Вира Корвисс стояла, прислонившись к нему боком, и с необычным интересом разглядывала обоих. – Это часть какой-то весьма замысловатой истории, которая могла бы меня заинтересовать в другой обстановке. Но сейчас мне куда интереснее другое: я хочу вас кое о чем попросить. И поскольку я достаточно вам помогала, хотя могла бы отказать, рассчитываю, что мою просьбу вы уважите.
Феникс и ворон посмотрели на нее, словно удивленные тем, что кто-то оказался рядом. Вира выпрямилась, прижимая к груди банку с еще пятью реморами – включая одну большую, – и сказала на удивление звонким девичьим голосом:
– Я хочу присутствовать на казни Кармора.
* * *
Но сперва – фрегаты.
Риск велик. ~Он~ на самом деле не понимает, насколько все серьезно. Прежде всего, между тремя и пятнадцатью телами разница не только в количестве – чтобы охватить их всех, ей придется сильно растянуться, раскинуть части себя во все стороны, и каждая из этих частей будет вести себя по-своему. От такого можно легко рассыпаться… насовсем.
И еще ~он~ так и не почувствовал прикосновения той силы, что наблюдала за ними уже давным-давно и теперь наблюдает втрое внимательней. Фрегат толком не понимает, что изменилось в связи между нею и навигатором, и это вызывает сильнейшую тревогу. Что-то случится. Определенно что-то случится, и она не может ~его~ предупредить.
Да и не хочет. Она понимает: другого выхода нет.
– Он~ посылает ей знакомый образ пути через океан, при попутном ветре.
Она отвечает мертвым штилем, палящим зноем.
– Он~ тихонько шепчет:
– Все будет хорошо.
А потом опускает руку в банку, достает рыбу-не-рыбу и говорит троим воронам:
– Лучше вам отойти подальше.
И она начинает ~расти~.
Первыми приходят ~Зеленоглазая~ и ~Душа бунтарки~. Эти две ей уже знакомы, и воссоединение с ними происходит легко и быстро. Они даже в какой-то степени рады ей, им приятно вновь сделаться частью чего-то большего. Частью большего… Из глубин памяти – оттуда, где хранятся воспоминания о случившемся не с ней, – вновь поднимаются образы, связанные с дорогой через ничто, через пустоту и черноту. Кажется, те, кто шел этим жутким путем, тоже были едины. И есть еще какая-то тайна, связанная с их единством, какой-то безумно глубокий слой воспоминаний, до которого она не добралась. Ну, у нее пока всего лишь три тела, а не пятнадцать.
– Свободная от оков~. О, подходящее имя для фрегата с Окраины. Дерзкая, даже слегка нахальная сущность. И все же под слоем нахальства таится глубокое уважение к фрегату-легенде, фрегату с зелеными парусами. К тому же ~Свободная~ очень молода – это ее первый навигатор, и они вместе всего лишь семь лет. Она совсем недолго сопротивляется, больше для вида, чем всерьез, и вливается в растущую сеть.
– Морская плясунья~. Паруса ярко-синие, необычные и редкие. Темные, почти черные глаза смотрят внимательно, словно спрашивают: «Кто ты? Что ты? Ты мне нравишься, но я тебя не знаю. Как же мне с тобой поступить?»
– Станцуем?~
Чуть поразмыслив, ~Плясунья~ соглашается.
