Он медленно поднялся.
– Можешь пойти и сказать настоятелю, что я готов приступить к работе.
При дворе Чжан Сэнъя´о был очень важным человеком. Долгие годы он служил главным библиотекарем императора и, кроме того, был его верным генералом, то есть одновременно командовал войсками и собирал книги. И, несмотря на все эти невероятно сложные обязанности и решение таких ответственных задач, Чжан Сэнъя´о не забывал о своём основном увлечении – живописи.
О его выдающемся мастерстве слагали легенды – в особенности когда речь шла об изображении животных. Однажды, примерно за десяток лет до описываемых событий, император с придворными отдыхал в Летнем дворце, и ему мешало спать громкое воркование голубей и горлиц за окном. Многочисленные попытки разогнать птиц не увенчались успехом. И тогда Чжан Сэнъя´о решил проблему, нарисовав c одной стороны окна парящего в небе ястреба, а с другой – беспощадного коршуна, стремительно летящего вниз, к добыче.
Эти изображения так напугали горлиц и голубей, что те перестали вить гнёзда поблизости, и император получил возможность спокойно спать в тишине.
Настоятель почтительно поклонился, приветствуя Чжана Сэнъя´о у ворот храма.
– Вы оказали нам особую честь тем, что посетили наш храм, великий мастер! Надо сказать, что я очень надеялся…
– Да, да, – перебил его Чжан Сэнъя´о. – Где стены? Я хочу немедленно начать работу над драконами!
Настоятель слегка нахмурился. Обычно художники, начиная работу над таким масштабным и важным проектом, делали сначала множество набросков, а их помощники готовили стену. Всё, что происходило в этот раз, выглядело совершенно неправильно.
И Чжан Сэнъя´о, безусловно, это понимал. И стремился успокоить встревоженного настоятеля.
– Я всегда всё готовлю в уме. Не руками, – мягко сказал он, постучав пальцем по лбу. – Чем же, по-вашему, я занимался эти три дня?
Настоятель утвердительно кивнул, скрыв изумление, вновь поклонился мастеру и провёл его в зал, который надлежало расписывать.
Художник сразу приступил к работе. Он рисовал смело и самозабвенно, переходя от одной стены к другой, как подсказывало ему вдохновение. На восточной стене Чжан Сэнъя´о изобразил лазурно-синего дракона, а напротив, на западной – дракона, сверкавшего зелёными и изумрудными красками. На южной стене красовался алый дракон, а на северной – почти чёрный, цвета полуночного неба.
Целые толпы стекались посмотреть на великого мастера за работой. Люди заглядывали в окна и толкались у дверей. Картины выходили просто невероятными: драконы c острыми рогами извивались среди облаков, сжимая в огромных когтях сияющие жемчужины. Чжан Сэнъя´о рисовал дракона буквально несколькими мазками, но каждый штрих был настолько точен и настолько изящен, что изображённые на стене благородные животные казались настоящими.
Чжан Сэнъя´о работал целый день, не прерываясь ни на минуту, а потом вытер руки о халат и бережно отложил кисти.
– Всё готово, – тихо сказал он.
Монахи пришли взглянуть на законченную работу. Они обошли весь зал, подолгу восхищаясь каждым из четырёх драконов. Но настоятель внезапно нахмурился. Его гладкий высокий лоб пересекла глубокая морщина.
– Мастер Чжан, – пробормотал он, закончив осмотр зала. – Вы действительно закончили работу?
– По-моему, всё сделано, – ответил художник. – Вам не нравится работа?
– Дело в глазах, – сказал настоятель. – Вы не нарисовали зрачки.
Другие монахи согласно закивали головами – в самом деле, глаза драконов оставались белыми, в них не хватало зрачков. Они слепо таращились со стен. Это создавало довольно странное впечатление, противоестественное и даже тревожное.
– О, я вовсе не собирался рисовать им зрачки, – объяснил Чжан. – Понимаете, в глазах каждого существа заключена его душа. Если я дорисую зрачки, мои драконы оживут и улетят со стен.
Монахи совещались недолго. На сей раз настоятель даже не пытался скрыть разочарования. Все обступили художника.
– Мастер Чжан! – строго проговорил настоятель. – При всем глубочайшем уважении к вам и вашему мнению мы всё-таки предпочитаем увидеть четырёх завершённых драконов – как было сказано в договоре, который вы подписали и согласно которому мы вам уже заплатили.
– Вы в этом совершенно уверены? – спросил художник. – Идея неверная, даже опасная.
– Нет, мы хотим, чтобы наши драконы выглядели завершёнными! – громко воскликнул настоятель. И монахи единодушно кивнули в знак согласия.
Чжан Сэнъя´о понял, что их не убедить.
– Что ж, раз вы настаиваете… Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, – вздохнул он и взял горшок с чёрной краской. Двумя быстрыми и точными ударами кистью он нарисовал зрачки в глазах изумрудного дракона.
В тот же миг небо потемнело, и день превратился в ночь. Сверкнула молния, по небу прокатился раскат грома. Штукатурка на западной стене затрещала и пошла трещинами.
Но художник, совершенно невозмутимый, перешёл к чёрному дракону и тоже нарисовал ему зрачки. И снова сверкнула молния, и мощный порыв ветра ворвался в зал. Тела двух драконов раздулись и начали двигаться, а северная и западная стены потрескались и покосились.
– Остановитесь! – в ужасе закричал настоятель, но было уже слишком поздно.
С громовым рыком зелёный и чёрный драконы вырвались из своих стен. Полетели кирпичи и штукатурка. Монахи метались в поисках укрытия, а два мощных благородных зверя взмыли ввысь, радуясь обретённой свободе и испуская восторженный рёв.
Один только Чжан Сэнъя´о оставался неподвижным. Он смотрел, как его творения летят над озером, и на лице его играла едва уловимая тихая улыбка.
Небо быстро очистилось и прояснилось. Но обе стены так и остались лежать в руинах. Ошеломлённый настоятель в ужасе смотрел на разрушенный храм.
– Всё не так плохо, – отметил Чжан Сэнъя´о. – У вас осталось ещё две стены и два дракона. Попробуйте сохранить их.
Увы, два других дракона тоже не сохранились до наших дней – храм Анле был полностью разрушен много лет назад.
Но память о великом художнике Чжане Сэнъя´о и его выдающемся мастерстве живёт в Китае по сей день. И когда для завершения той или иной работы остаётся нанести последний штрих, китайцы говорят: «Осталось лишь дорисовать зрачки дракону».
