— Так подумать никогда не вредно, ваше благородие. Только чему я ваших людей научить могу?
— Я Елизару Михайловичу в таких делах верю, — медленно, словно обдумывая каждое слово, ответил капитан. — Много лет вместе служим. Так что, если он сказал, что им есть чему у вас поучиться значит, так оно и есть. Или ваши умения — это секрет большой?
— Да нет там секретов, — грустно усмехнулся парень. — Но я ведь только на пластуна испытание успел сдать да на занесение в реестр. А вот то, что в семье от первого Серко шло, дед с отцом передать не успели. Так и остался недоучкой. Может, оттого и все беды мои.
— Не переживайте, Григорий. Не так и много бед на вас навалилось, да и те не все ваши. А теперь давайте вместе подумаем, что во вчерашней истории было неправильно.
— Меня вот что удивило, — помолчав, заговорил Гриша. — Первое, это когда она начала над казацкой службой смеяться. Я тогда решил, что это она с испугу так. А вот когда папаша ее начал мне деньги совать, задумался.
— И что именно вам не понравилось? — моментально подобрался капитан, что выразилось в жестком взгляде офицера, хотя внешне он даже не шелохнулся.
— Не ведут себя так купцы. Да, деньги они считать умеют, но ежели единственную кровиночку от насильников спасли, тут уж самый жадный купец расстарается. И столы накроет, и в пояс поклонится, не постесняется. А этот все норовил деньгами измерить да приговаривал, что, мол, готов купить все, чего душа пожелает. А сам даже присесть не предложил. Да и сам купец тот… Дочка русокосая, а у папаши борода лопатой масти перца с солью. Не похожи они. Совсем.
— Я все больше убеждаюсь, что вам, Гриша, в моем отделе самое место, — усмехнулся капитан.
— С чего это? — удивился парень.
— Да с вашей наблюдательностью только у нас и служить. На ходу все подмечаете.
— Так с детства тому учили, — развел парень руками.
— Прав Елизар Михайлович. Хорошо вас учили. И не только мелочи замечать, но и думать. А это в нашем деле весьма важно. На чем вы с той девицей расстались?
— Так спросила, увидимся ли, а я сказал, как бог даст. С тем и уехал.
— А что не стали свидание назначать?
— Дочери купца первой гильдии? Да ее папаша на меня всех собак спустит. Сразу решит, что я к богатству его подбираюсь. Зачем ему простой казак в женихах?
— Это если он ей и вправду папаша. А если нет? — вдруг лукаво улыбнулся капитан.
— Это что ж получается, они все это затеяли, чтобы до меня добраться? Прямо убить не получилось, решили заманить куда?
— И так может быть, — задумчиво протянул капитан. — Позвольте спросить, что дальше делать собираетесь?
— А чего тут собираться? Буду жить, как жил, — пожал Гриша плечами. — Если им надо, пусть сами меня ищут. А там как бог даст.
— А если я попрошу облегчить им работу?
— А зачем? Это я им нужен. Вот пусть и ищут. А девчонке я рассказал, что на тот пустырь постоянно езжу. Вот и посмотрим, что они сделают, — жестко усмехнулся Григорий. — Если они и вправду решили убрать меня, то там засаду устроят. А если для чего другого, то она сама приедет. Вот только тяжело мне с ней тягаться, — неожиданно признался юноша.
— Как это тяжело? — растерялся капитан, не ожидавший таких слов.
— Красивая она, аж зубы сводит, — признался парень, густо покраснев и поспешно пряча нос в чашку с чаем.
— Вот оно что, — понимающе кивнул капитан. — Осмелюсь спросить, вы, Григорий, с женщиной были уже? Только честно.
— Не-а, — покачал парень головой, покраснев еще сильнее.
— Да уж, силы как у быка, а в таком деле телок телком, — проворчал капитан, задумчиво вертя в пальцах чашку. — Не побоитесь помощь от моей службы принять?
— Это как? — спросил Гриша, настороженно уставившись на собеседника.
— На ночь из дома уйти сможете?
— Могу, конечно. Только Зою Степановну предупредить надо будет.
— А если не предупреждать?
— Так волноваться начнет. Может искать кинуться. Шуму будет…
— Тогда лучше, конечно, предупредить. Шум нам в этом деле совсем ни к чему, — поспешил согласиться капитан. — Тогда так. Завтра, ровно в полдень, снова зайдете в эту кофейню. Елизар Михайлович вас встретит и скажет, куда и когда приходить. Точнее, сделаем так. Он скажет, где вы встретитесь, и сам вас потом до места проводит. Да. Так будет лучше. Лишнего ничего с собой не берите и приходите пешком. Договорились?
— Добре, — чуть подумав, кивнул парень.
— Вот и славно. Доедайте пирожные, а мне уже пора, — улыбнулся капитан.
— Дозвольте вопрос, ваше благородие.
— Извольте.
— А чего это вы то на вы со мной, а то на ты говорите?
— Тьфу ты, господи. Я уж подумал… — рассмеялся капитан. — Это привычка такая, ко всем на вы обращаться. Бывает, очень в деле помогает. Особенно когда допрос подозреваемого ведешь. Но если вам не нравится, что я начинаю вам тыкать…
— Да бог с вами, ваше благородие. Невелика птица. Или думаете, я не понимаю, что годами для такого величания не вышел? Так что, если вам проще будет, можете мне сразу ты говорить.
— Благодарю. Не ожидал от тебя, — улыбнулся капитан. — Тогда и ты можешь звать меня Петр Ефимович.
— Благодарствую, Петр Ефимович. Тогда последний вопрос. Если они и вправду решат засаду на меня устроить, сколько рыл вам для допроса оставить надо?
— Ну, э-э, как получится, — растерянно протянул капитан. — Как говорится, чем больше, тем лучше.
— А если они не совсем целые будут?
— Это как? Кусками, что ли? — окончательно растерялся офицер.
— Нет. Ну, если я им там случайно руки-ноги поломаю или челюсть набок сверну. Ну, или если просто рана стреляная будет.
— Это сколько угодно. Главное, чтобы говорить могли, — сообразив, о чем идет речь, отмахнулся капитан.
— Говорить смогут. Это я обещаю, — решительно кивнул Гриша.
— Ты сейчас серьезно говорил? — помолчав, тихо спросил капитан.
— Я в деле шутить не умею.
— То есть ты готов вот так, один, залезть по уши в засаду, зная, что тебя там убивать будут, и спрашиваешь, сколько пленных мне нужно?
— Я ваше благородие, родовой казак и потомственный пластун. Так что кто кого убивать будет, это еще посмотреть надо, — отозвался Григорий с таким достоинством, что капитан невольно проникся его уверенностью.
— Ну, бог в помощь, — вздохнул он и, поднявшись, вышел.
Не спеша допив вторую кружку чая, Гриша оглянулся в поисках полового, и тот, возникнув непонятно откуда, вежливо склонившись к столу, спросил:
— Чего изволите, сударь?
