Надя привычно встала рядом, с полотенцем в руках. Мытье посуды всегда было обязанностью Марии: Наде нужно беречь руки.
– Где ты с ним познакомилась?
– В училище, на новогоднем вечере.
Господи, Мария и всего-то не попала к дочери на концерт один-единственный раз. И вот – на тебе. Но ведь прошло-то всего три месяца! Невозможно принять решение за такой короткий срок. Они же совершенно друг друга не знают!
– И не рассказала. – Мария никак не могла смириться с наличием у Нади секретов. Как же так?! Она была уверена, что ближе ее у Нади никого нет. Все и всегда они обсуждали вместе!
– Мама, ну сначала не хотелось, думала, зачем? И потом, ты же видела, какой он красавец! Я даже не предполагала, что у него это может быть ко мне серьезно. Какой он и какая я. – Надя тоже рада была разговору, тому, что наконец-то ничего не нужно скрывать. А мама, – она, конечно, поймет.
– Вот, – Мария обрадовалась. – Именно.
– Мам, я о внешности говорю, – в голосе дочери Мария услышала раздражение.
– О внешности, кстати, поговорить тоже можно. Ты, Надя, очень славная девочка. Может, не Наталья Фатеева, но в тебе есть шарм, ты хорошенькая. Муж-красавец – это чужой муж. И потом, он же гордится своей внешностью, это видно!
– С чего ты взяла? – Надю аж всю передернуло.
Мария поняла, что зашла не с того конца. Она попробовала еще раз.
– Это совершенно другая семья, ты отдаешь себе в этом отчет? У него четыре младшие сестры! Всю дорогу он должен! Ты же так не привыкла! – Мария мыла посуду, а Надя стояла рядом, вытирала тарелки и аккуратно составляла их стопочкой, чтобы потом убрать в сервант.
– Мама, к чему?!
– Да вот к этому всему. Это он на свиданиях только с тобой. А после работы у него сплошные обязанности: с той – уроки, с этой – на мультфильмы. Зарплату всю – матери. Я же рассказывала тебе про Любу. Ты помнишь?
Надя неопределенно пожала плечами.
– И что?
– Да что значит «и что»?! – Мария не могла сдержать себя, ведь рушилось все, о чем думалось и мечталось. Да нет, она сейчас обязательно переубедит Надю. Отказаться от консерватории, от мечты!
– Эти люди совершенно из другого мира, ты пойми. Они про твою музыку не знают и не узнают никогда. Нет, ты ничего не подумай такого. Понятное дело, у нас все равны. И уборщица тоже хороший человек. Ей нужно было детей поднимать. – Мария немного запнулась. – Да нет, они не плохие. Но они – другие, и Юра этот – он часть семьи. Причем главная. Знаешь, как они все счастливы были, когда Юрка на ноги встал, как им эта копеечка кстати пришлась. Вздохнули хоть. Надюша, думаю, они тоже особой радости не испытают, узнав про тебя. Поверь мне, не обрадуются!
– Уже узнали, – Надя, вздохнув, подняла на Марию глаза.
– Значит, вот как, – Мария устало опустилась на стул и начала по привычке собирать рукой несуществующие крошки со стола. Вот так номер, а она-то всегда считала себя первым другом для дочери, первым советчиком, а оказалось, что та с чужой тетей посоветовалась, а матери ничего не рассказала.
– Мама, и ничего страшного. Мы просто шли мимо, Юра пригласил меня зайти.
– Но ты же мне ничего не рассказала. – У Марии вдруг страшно разболелась голова. Она сдавила руками виски. Неужели все зря? Дочь сама не понимает, что сейчас происходит, и Марию не слышит, не воспринимает. Неужели ее приняли в той семье? И Любу не испугала невестка-пианистка, которая ни постирать, ни посуду помыть, потому что нужно беречь руки. И что, Люба так вот отдаст своего сына? За здорово живешь? Да не поверю!
– Мам, ну правда, сначала не сказала, потом не знала, с чего начать. Сама переживала, что приходится тебя обманывать. Да не то чтобы обманывать, ты же знаешь, я не умею. Недоговаривать. – Надя придвинула свой стул ближе к маме и обняла ее за шею. – Мамуль, ну, прости, я так рада, что теперь вот Юра пришел, и я могу рассказать тебе все по порядку.
– Ну так рассказывай! – Мария никак не могла успокоиться. Из Нади рассказчик был никудышный. Она никогда не была многословной. Надя была человеком дела, а болтать просто так – это не про нее. Привыкла один на один со своим инструментом. Тем более, удивлялась Мария, куда ее несет? Как ее дочь сможет существовать в этой многодетной семье?!
А Надя, преисполненная новым чувством, была счастлива от того, что сама решает, сама заводит знакомства, и люди идут ей навстречу. И больше поразило ее не то, что Юра из многодетной семьи, а то, что их родители знают друг друга уже давно, работают вместе. Надя восприняла это как знак. Добрый знак. Ну надо же, она все про эту семью знает от мамы и, между прочим, только с положительной стороны, и вот он, представитель этой самой семьи, перед ней. Она немного волновалась, когда шла к Юре домой, это верно. Она боялась увидеть нищету и невежество, боялась, что сейчас разрушится ее представление о Юре. Или в душе она понимала, что все зыбко и отчасти ею же придумано?
На счастье, Надины опасения не подтвердились. Огромная четырехкомнатная квартира Соловьевых была хорошо обставлена: на стеллажах – много книг, в серванте – хрусталь, на стене над диваном – большой темно-бордовый ковер с мелким геометрическим туркменским орнаментом, в бежевых и голубых тонах. Все как у людей, квартира ничем не отличалась от любой из квартир, где жили ее подружки. Да и у них с мамой был точно такой же набор мебели. Может, даже победнее. В Юриной семье чувствовалась рука отца. Во всем, и в обстановке дома тоже. Там – полка прибита, тут стоит шкаф, сделанный собственными руками. Ванная комната выложена красивой плиткой, которую отец Юры сам клал. У Нади в квартире плитку класть было некому, ванную комнату темно-розовой масляной краской Мария красила сама. Получилось очень даже симпатично. Но кафельная плитка – это, конечно, совсем другое дело.
А главное – Наде понравилось, как много людей толчется в этой большой квартире и что все девчонки, младшие сестры Юры, тут же выбежали ей навстречу. Не выказав ни удивления, ни любопытства, они сразу начали ей что-то рассказывать, что-то показывать. А еще ее прямо-таки сразила та беззаветная любовь, которая сквозила в отношении девочек к брату. Юрина мама приходу сына с незнакомой девушкой тоже не удивилась, во всяком случае, вида не подала.
– Надя, как хорошо, прямо к ужину. Юраш, а мы с девчонками сегодня оливье готовили. До чего же вкусно. Надь, любишь?
– Еще бы, конечно.
– Вот и ладно, как чувствовали, целое ведерко настрогали.
– Это как «ведерко»?
– «Как-как». Так нас народу-то – девять человек! Если Ленкиного мужа считать и их Таньку, как раз и получается.
Надя не сразу разобралась, какая сестра идет за какой. Ага, Ленка, стало быть, – это та, у которой ребенок на руках. А ребенок, стало быть, – Танька. Хорошенькая какая и улыбается все время! Катюша – это, видимо, самая младшая из сестер – тут же взяла Надю под руку и притулилась к плечу.
