Иногда на работе сталкивалась в коридоре с Любой. Та смотрела на нее свысока. Мария неуверенно, даже заискивающе улыбалась в ответ.
Да, она сама не предложила ребятам жить у нее. А как было в такой ситуации предлагать? Надя не оставила Марии шансов для маневра. Время от времени женщина не выдерживала и невольно высказывалась на тему будущих родственников не совсем корректно. Как-то в пылу очередного спора Надя заявила матери:
– Жить будем у Юры. Там веселее, надоело твое занудство.
– Ну хорошо, я зануда, – согласилась Мария, хотя это болезненно укололо. – А ты не подумала: может, они надеялись, что Юра уйдет, освободилась бы комната для девочек.
– Не суди, мама, по себе, они все за него счастливы. Им лишний рот не помеха. И не называй их, пожалуйста, «они».
– Как ты решишь, – у Марии не было сил спорить.
– Не я, мама, мы с Юрой уже решили, – Надя сделала ударение на «мы».
– Ну а как же пианино? – Мария задала главный вопрос, используя, как ей казалось, последний аргумент.
– А зачем оно мне? В институте есть инструмент!
Есть инструмент, да. И даже лучше: есть рояль. Если бы была возможность, Мария и сама купила бы рояль. Только для этого нужно было поменять не только квартиру, но и дом. На их пятый этаж рояль просто было не поднять. Но ведь она и про это уже думала. Мария готова была поменять район, квартиру, отказаться в конце концов от двух комнат, чтобы была одна большая, просторная, и там поставить рояль и дать дочери возможность заниматься в полную силу. И, кстати, их пианино фирмы «Лира» было совсем даже не плохим. Настройщик, который приходил раз в год, подтягивал колки и не переставал нахваливать инструмент:
– Вот ведь повезло вам. А партия хорошая, вот и все. И дом у вас дышит, из качественных материалов построен, воздух не пересушенный. А может, ваша дочь к пианино с душей относится. От этого, знаете, тоже зависит.
Это точно, зависит. Надя инструмент любила, это правда. Никогда крышку не откроет, предварительно ее не погладив. Обязательно клавиши протрет специальной тряпочкой. Марии казалось, что дочь даже разговаривает с инструментом. И вот – на тебе, в институте он тоже есть…
Оказалось, что ничего из их прошлого ее дочери не нужно. Надя буквально влюбилась в эту многодетную семью. Мария не верила Соловьевым и боялась. А вдруг все не так, как представляется Наде? И все не так просто, и семья эта себя еще покажет. Прям вот так отдали комнату, приняли еще одного члена семьи. Да с какой стати? В такое может поверить только ее наивная Надя, да еще и обвинять мать во всех грехах.
Подруга Светка убеждала, что у страха глаза велики, и нечего дурными мыслями беду накликать, Юрка, мол, – не самый плохой вариант. Но Мария была выбита из колеи рухнувшими жизненными планами. Ну как ей было не осуждать будущих родственников, не отыскивать в них недостатки? Мария подозревала Соловьевых во всех грехах. Она была уверена, что и комната Юрина нужна была, и сама Мария – все же начальник крупного отдела на предприятии. Да и Надино музыкальное образование было им в диковинку. Хотя это, наверное, все же поначалу.
Наверняка Соловьевы давали Наде понять, что лучше бы им с Юрой уйти жить к ее матери. Мария в этом не сомневалась. Надя просто не поняла. Ну, пелена опустилась на глаза дочери!
Мария ужасно переживала за дочь и ничем не могла помочь. А дальше-то все только сложнее будет! У Нади же – руки, и к труду она не приучена.
Надя уже полгода жила у Соловьевых. Мария никак не могла привыкнуть к такому положению вещей. Возвращалась в пустую квартиру, ужины и обеды варить было не для кого, для себя одной ничего делать не хотелось. Мария каждый день протирала пыль с крышки пианино, и каждый раз от щемящего чувства одиночества перехватывало горло. Дочь звонила каждый день, но, как правило, из института. Спрашивала, как дела, про свои бодро отвечала, что все нормально. Разговор всегда был коротким, да и много ли наговоришь из телефона-автомата. Понятное дело, Марии в голосе Нади слышалась фальшь. Действительно ли это было так, или, как уверяла Светка, ей все только чудилось, и пора уже было выбросить ненужные мысли из головы, Мария не знала. Умом понимала: Светка права, нравится, не нравится – Юра все равно уже муж ее дочери. Умом-то понимала, но относиться к ситуации ровно все равно не могла.
Как-то Мария встретила у проходной Любу. Мария даже не сразу ее узнала: привыкла видеть женщину в халате и туго повязанном платке. Люба была увлечена разговором с учетчицей, не смотрела по сторонам, и у Марии было время, чтобы немного получше разглядеть свою новую родственницу. Совсем еще молодая женщина. А она ведь моложе Марии, правда, одета всегда в темное, волосы не красит, вот и выглядит старше своих лет.
Мария подошла ближе и поздоровалась. Учетчица Настя застыла на полуслове: это ж как интересно, с одной стороны – начальница, с другой – уборщица, и как они общаются? Мария понимала, что весь комбинат обсуждает брак ее дочери. Пыталась быть выше этого, старалась не обращать внимания на сплетни. Разве дело было в уборщице?! Ее Надя в консерваторию передумала поступать! Да разве это кому объяснишь?
– Люба, хорошо, что тебя встретила, а я как раз для вас заказ взяла.
– Да Егору тоже досталось!
– Ну и хорошо! А это от меня! Народу-то у вас сколько.
– Может, в гости зайдешь? – пригласила Люба, как всегда, поджав губы и буравя Марию колючими, глубоко посаженными глазами. Мария не почувствовала особой теплоты в голосе новой родственницы. Люба смотрела на Марию с легкой усмешкой и как будто немного свысока. Или Марии все это чудилось? И чего она все придирается? Вон Люба в гости приглашает, а ей тон, видите ли, не нравится. Мария сама себе была не рада.
– Спасибо, Люба, устала сегодня, отчет сдаем. А может, ты ко мне? – Она постаралась, чтобы ответ прозвучал максимально тепло.
– Да нет, делов дома по горло.
– Тогда давай хоть пройдемся немного. Расскажи, как вам там живется всем вместе. – Она перехватила сумки одной рукой, другой взяв Любу под руку. «Делов», так «делов». В конце концов ее Надя теперь живет с ней под одной крышей. Любить не любить, но относиться к Любе уважительно Мария обязана!
– Да как? Живем, – Люба слегка прокашлялась. Мария сразу почувствовала неладное. Вот оно, началось. – Твоя-то и картошки почистить толком не может.
Так и есть. Действительно, не умеет. Для Марии это была не новость.
– А ты научи, – попыталась она отшутиться.
– Что ж сама-то не научила? Вроде как в гостях живет. Даже не замечает, что все постирано, поглажено, сготовлено. Придут поздно, поели, за собой две тарелки Юрка вымыл, и шасть в комнату. Понятно, дело молодое, но сама ж посуди.
– Ну да, – только и отвечала Мария.
– Да и денег Юрка не дает. Ну, это-то мы сами разберемся.
