Бабушку Мария поминала всегда, входя во внутренний дворик дома за чугунной оградой. Ну и ладно, что без лифта. Здоровее будем!
– Лезешь, лезешь, хорошо, хоть перила крепкие, всегда тебя удержат. – Бабушке сложно было подниматься на пятый этаж. Но от помощи внучки она принципиально отказывалась. Двумя руками держась за перила, перевесив через плечо, как почтальон, свою вечную дерматиновую громадную сумку, она тяжело переставляла ноги.
– Ничего, главное, есть куда лезть. Долезем!
Дверь на мелодичный звонок открылась практически сразу. Мария вошла в тесный коридорчик их двухкомнатной квартиры. Сразу же в глаза бросились отошедшие обои в углу. «Надо все же подклеить», – пронеслось в голове. Эта мысль всегда возникала у Марии в тот момент, когда она входила в квартиру, и тут же улетучивалась, стоило ей пройти чуть дальше по коридору, на кухню.
Если дочь ее не встречала и можно было немного передохнуть на банкетке, то она даже начинала подсчитывать, сколько рулонов обоев нужно купить, чтобы заново оклеить весь коридор. Получалось всего-то три рулона. И работы на полтора дня. С вечера раскатать и разрезать. А утром сварить клей и поклеить. В помощь можно позвать верную подругу Светку: Надя не помощница, у нее руки музыканта, которые нужно беречь. А Светка обязательно отзовется. Муж Гриша помочь Марии всегда отпустит. А может, еще и сам придет подсобить. Правда, они будут мешать Наде: грохотать, громко разговаривать. Нет, пожалуй, вполне еще можно обойтись тем, что есть. Просто подклеить немного в углу. Но клей все равно варить придется.
Дочь бросила через плечо: «Здрасте», – и неторопливо пошла в свою комнату. «И что за манера!» – в который раз удивилась Мария. Почему она, встречая дочь, бросает все свои дела, не уходит из коридора, пока та не повесит пальто в шкаф, еще и тапки ей найдет, и будет стоять с этими тапками, пока дочь как следует не разглядит себя в зеркале, наматывая на палец челку и нехотя отвечая на настойчивые мамины вопросы. Надя же никогда ни тапки не подаст, не спросит, как дела. Спрашивать приходится всегда и все самой, причем уже выкрикивая через коридор.
– Что в училище? – Мария, как всегда, начала с того, что было самым важным.
– Все нормально! – Надя растягивала слова, давая понять, что, может, слов сказано и немного, зато разговаривает она достаточно долго для того, чтобы не уточнять, что и как.
– Что значит «нормально»?! Что сказала Софья Михайловна? – Марию это растягивание слова никак не устраивало. Нет, ну с какой стати?! Столько затрачено сил, и не только Надиных. Ее, материнских, ничуть не меньше. Уж нервов-то точно.
Надя, видимо, поняла по тону матери, что детализировать придется. Она нехотя уточнила, и Мария почувствовала в голосе дочери некоторое самодовольство:
– Как всегда: что я гений и в консерваторию мне прямая дорога.
– Ну-ну…
Мария поставила сумку на пол и села на табуретку. Снять сапоги сил не было. Опять вспомнилась несправедливая ругань директора. Все, нужно выбросить его из головы. Завтра она покажет ему отчет еще раз и докажет, что по-другому его составить просто нельзя. Никак нельзя! Мария его же в конце концов и защищает, как он этого не поймет!
Надя подбежала к матери. Да нет, совсем еще ребенок. Старается строить из себя взрослую, но вот забудется, и опять – маленький кролик. Почему Мария звала дочь Кроликом, она уже и сама не помнила. Кролик, и все. Такое вот домашнее прозвище.
– Устала? Что? Неприятности? Опять этот козел орал?
– Надя! Ну так нельзя. Просто устала. И, по-моему, ноги натерла, – женщина улыбнулась дочери. Как же мало нам надо, вот ведь всего одно слово, и вроде как уже легче, и забылись эти бесконечные склоки в месткоме и недовольный директор. А он всегда недоволен.
– Давай помогу, – девочка ловко стянула сапоги. – А что у нас на ужин?
– Сейчас, посижу немного, что-нибудь сварганю.
Мария задумалась было о том, что дочь уже вполне взрослая и к приходу матери могла бы и сама чего-нибудь сварганить, но за эти самые сапоги сразу готова стала лететь на кухню и начинать печь пироги.
– Поиграй. – Это скорее был вопрос, никогда Мария не знала, как на него ответит Надя. Дочь могла запросто отрезать: «Не сейчас» – или: «Устала». Могла вдруг пуститься в долгий рассказ о том, какие пассажи ей особенно нравятся. А могла, вот как сегодня, быстро и с улыбкой согласиться.
– Ага, – Надя села за пианино. – И учти: только ради тебя, свою программу я на сегодня выполнила.
– Давай-давай, понятное дело, что для меня.
На выпускных Надя должна играть Моцарта, 107-й концерт. Мария уже знает его наизусть, под него делает свои графики и сводит балансы, мысленно напевая, когда вынуждена брать работу на дом. Мелодия прокручивается в голове со всеми нюансами. Вот здесь совсем пиано, а здесь форте, а сейчас предстоит самый сложный пассаж, и Мария невольно подается вперед, представляя дочь за инструментом. Сегодня она просто слушала, глядя на дочь. Как выросла ее девочка и совсем не похожа на нее, Марию. Вся в отца: и внешне, и особенно характером. Жесткая, бескомпромиссная. Но все же Мария вырастила хорошую дочь. Не все измеряется вовремя поданными тапочками. Вот, смотри-ка, – гений. А что? Действительно, это не просто способности, а нечто большее, и ее дочь поступит в консерваторию во что бы то ни стало.
Она сама мечтала выучиться играть на фортепьяно. Только откуда у ее матери было взяться деньгам на такую дорогую вещь? Даже представить себе сложно. Да и у самой Марии их не было, когда она решила учить музыке свою дочь. Если бы только был жив Володя… Нелепая авария в 25 лет. Выпили, понеслись гонять на мотоцикле. Мария всю жизнь будет винить себя в этой трагедии.
В тот день Володя вернулся с завода навеселе, позже обычного. Никакие объяснения по поводу пятницы и зарплаты на Марию не подействовали. А на кого бы подействовали?! Надюше только-только исполнилось полгода, оручая была – страсть, а тут еще затемпературила. Вроде зубы, а если нет? С трудом дождалась мужа с работы, сама никак не могла принять решение, что делать: вызывать врача или нет? Володя явился, не запылился, да еще вместе с соседом Витькой.
– Жена, принимай! Нового Витькиного друга обмываем.
– Ой, да вы уж вроде начали.
– А нечего тут нам высказывать, рабочий класс гуляет, имеем право, премию получили, опять же вон Витька какого коня купил!
Конечно, не права была, конечно, нужно было и стол накрыть, и рядом посидеть. Все мы умны задним умом. В тот момент такая обида захлестнула молодую женщину, что других слов, кроме как: «Вот пусть вас ваш конь и принимает. А кобыла какая подвернется, тоже не расстроюсь», – не нашлось. Мария со слезами вытолкала обоих.
