Егор полюбил с Надей беседовать, особенно когда выпьет. В нем просыпалась классовая непримиримость.
– Нет. Вот ты мне скажи. Почему, допустим, певец получает столько же денег, столько и токарь первого разряда?
– А он что, столько получает? – удивлялась Надя.
– Да откуда я знаю, это я так, к примеру!
– А, то есть певцу надо больше платить?
– Да за что ему вообще платить? Вот я тебе сейчас спою – мне за это никто не заплатит.
– Так вы же не учились специально!
– Вот! Подошли к самой сути проблемы. То есть на этих дармоедов государство еще и деньги тратит, учебные классы, электричество.
– Но люди в оперу ходят, – резонно отвечала Надя, – значит, кому-то нравится.
– Так кто ходит? И зачем? Тоже времени некуда девать, стало быть, и денег! Разобраться с ними нужно, с теми, кто ходит-то! Лучше бы вон деревья во дворах сажали или песочницу детскую построили.
Надя потом уже поняла, что это был вечный спор ради спора. У Егора давно уже не было слушателей, и ему повезло наконец с Надей, которая не только слушала, а еще и отвечала.
Раньше Надя была уверена – девчонки гордятся своей семьей. Юра всю дорогу с придыханием говорил о бате, о маме. Теперь ее уверенность почти растаяла. И был ли искренен сам Юра?
Некоторая Юрина театральность Надю немного раздражала. Больше всего она любила видеть мужа в медицинском халате, когда забегала к нему на работу. Сосредоточенный, разговаривая с пациентами, он выглядел как настоящий врач, а совсем не как инструктор по лечебной физкультуре. Она сразу, как только познакомилась с юношей, поняла, что сама вполне может остановиться и на работе учителя музыкальной школы, а вот Юре – прямая дорога в медицину. Он должен стать врачом. Безусловно.
Надя считала тот новогодний вечер в музыкальном училище самым важным событием в своей жизни.
Все и всегда ждут волшебства от Нового года. Такой уж это праздник. Елка, разноцветная мишура, на стенах – веселые стенгазеты с поздравлениями. Куда ни зайди: в магазин, в поликлинику, в школу, – повсюду развешаны нарядные новогодние шары и гирлянды.
Праздничный концерт, посвященный наступлению Нового года, – это традиция музыкального училища. Программа готовится серьезная, прослушивание проводится особенно строго. Только самые лучшие номера допускаются. Понятное дело, в зале обязательно присутствует кто-нибудь из РОНО.
Она заметила Юру сразу. Он вошел в зал с их педагогом по вокалу, Галиной Львовной.
– Смотри, смотри, – толкнула ее в бок Соня, – какого хахаля себе отхватила.
– Симпатичный. – Надя не очень вглядывалась, она играла во втором отделении, но уже сейчас по привычке начала нервничать, руки цепенели и холодели, и она пыталась их разминать, растирать. И мамы сегодня нет в зале. Что-то там у нее на работе. Обычно она всегда рядом. Поддержит взглядом и скажет строго: «Соберись!»
– И чего нервничаешь, можно подумать – на конкурсе выступаешь. Для своих же, – Соня успокаивала подругу.
– Да, хорошо тебе говорить, ты в ансамбле, а я всегда солистка, даже если аккомпанирую.
– Да ну тебя. Нет, ну ты посмотри, какой парень!
Парень действительно был хоть куда. Высокий, очень улыбчивый молодой человек с прекрасной фигурой бережно вел их Львовну под руку.
– Смотри, смотри, поддерживает ее всю дорогу. Боится, что завалится, что ли? Понятное дело. Может, в матери она ему и не годится, но лет на десять-то старше. Во бабы дают.
– Да они неплохо вроде смотрятся вместе, – Надя пожала плечами. Чего зря обсуждать? Парень Наде понравился. То есть внешне это был абсолютно ее типаж, вздумай она когда-нибудь влюбиться.
– Да она его в медицинском диспансере нашла. На массаж к нему ходит.
– А ты все знаешь!
– А все знают! Она не скрывает. Сначала про спину больную рассказывала, потом про этот самый диспансер, потом про массажиста. Типа, парень молодой, только после армии, руки золотые. И вот на тебе, уже под ручку.
– Так, может, она его просто на концерт к нам позвала! – прозвучало это, пожалуй, заинтересованно.
– Ну-ну, «просто позвала». Ты глянь, как она на него смотрит!
– А он больше в зал глядит. Ой, ладно, я побежала за кулисы.
Надя играла «Грезы» Шумана. Впервые, как ей показалось, на мгновение удалось забыть про зал, про нервы и передать влюбленность композитора. Она старалась думать о любви Шумана к его Кларе, о возвышенных чувствах. И как итог – шквал аплодисментов. И первый, кого она увидела, сходя со сцены, был кавалер Галины Львовны.
– Вы прекрасно играли. Спасибо.
– Это вам спасибо, – Надя растерялась.
– Я прослушал, а как называлось произведение? – Парень продолжал говорить, не пропуская девушку.
– Это Шуман, «Грезы», – Надя оглядывалась по сторонам, но Львовны, понятное дело, рядом не было, на сцену уже поднимался хор. Значит, Галина Львовна за кулисами, с минуты на минуту выйдет на поклон.
– Извините, мне нужно идти, – Надя заторопилась и начала пробираться не в зал, а к выходу.
На удивление, молодой человек последовал за ней.
– Уже уходите? – И, не дожидаясь ответа: – А можно я вас провожу?
Надя и уходить не собиралась, и вопросу была удивлена несказанно.
– А вы разве никого не ждете?
– Нет, – парень с улыбкой смотрел на Надю.
– А как же… – Она так растерялась, что и не знала, что ей делать дальше.
– Я пришел с Галей, все верно. А уйду с тобой. И не думай ты про это. Нас с Галей ничего не связывает, она меня пригласила на концерт, я пришел. И что?
«А то! – подумала Надя. – Это ты думаешь, что не связывает, а Галя твоя думает совсем даже наоборот; вон уже весь хор и скрипичная группа в курсе. Жуть!»
– Меня Юрий зовут, а тебя?
– Надя.
– Так что, пойдем?
– Пойдем.
Надя сама себе удивилась: почему она тут же поменяла свои планы и ушла с Юрой? По дороге Юра рассказывал про армию, про семью, расспрашивал Надю.
– А я Баха больше всего люблю! А ты его играешь?
– Конечно! Обязательно. Но я очень люблю Рахманинова, Шумана, Брамса.
– А почему?
– Эта музыка мне созвучна. Бах, на мой взгляд, для меня слишком мощный. Шуман местами тоже. Да и Рахманинов. Ну, это сложно.
– А ты пианисткой будешь?
– Да, я готовлюсь поступать в Московскую консерваторию. Не знаю еще, поступлю или нет. Я очень люблю фортепьяно. Играю с удовольствием, а вот на сцене я как будто не в своей тарелке.
