Наде не хватило смелости прийти и честно рассказать Марии о том, что с ней происходит, но вот самостоятельно принять решения, которые совершенно, в корне меняли ее жизнь, она посмела.
– Поступать буду в институт культуры. Наверное, на хоровое.
Это было сказано уже после официального знакомства мамы с Юрой.
Мария поняла: что-либо говорить бесполезно, уже все сказано, – и закусила губу. Значит, все зря, жизнь летит под откос, все старания – псу под хвост.
Вот только о том, что это решение Надино, а не Юрино, она догадаться не могла.
Надя сама не заметила, когда именно жизнь в Юриной семье стала вдруг ее тяготить. Не так уже радовались ей сестры; Любовь Андреевна, та и вообще перестала с ней общаться, правда, по причине необыкновенной своей занятости. Только Егор оставался по-прежнему добродушным и приветливым. Надя старалась как можно позже приходить домой, свои рабочие планы писала в учительской, все равно Юра, как правило, задерживался на работе.
Работа педагога Наде нравилась, это было настоящее творчество. А какое же счастье, когда видишь плоды своего труда! Завуч периодически сидела на Надиных уроках и не всегда поддерживала молодую учительницу с ее нововведениями.
– Какое тебе рисование еще? И так урок тридцать минут! Не успеешь ребятишек к зачету подготовить.
– Успею, Наталья Львовна, успею. Они все равно могут сконцентрироваться за пианино только минут на пятнадцать, дальше устают. А так мы сначала поиграли, а потом нарисовали то, что играли.
– Ой, Надежда, выдумщица ты! Вот уж не думала. Ты же замкнутая такая вроде была. Все за инструментом. А оказывается, и рисуешь, и лепишь.
– А я знаете, что поняла, Наталья Львовна? Важно, чтобы тебе самой стало интересно. Тогда сможешь и ребенка музыкой заразить. И все получится. Детей ведь только способных принимаем. А почему отсева столько? Если родители сознательные, то ребенок будет учиться, а если дома всем все равно, то к 3-му классу ищи-свищи этих учеников. А ведь столько труда вложено. Хотелось бы, чтобы задержались.
– Так вот и мне хотелось бы, – Наталья Львовна вздохнула. Надин живот для человека понимающего был уже заметен. – Но вот у тебя, Надя, дело молодое. Поработаешь у нас с годик – и в декрет? Что нам с твоими ребятишками тогда делать? После всех этих нововведений?
Надя сама никак не решалась начать такой сложный разговор. Но говорить все равно нужно. Она глубоко вздохнула, как перед ответственным выступлением:
– Наталья Львовна, я все рассчитала. Мне рожать в июне. Ребят до конца года доведу, к первому классу подготовлю. Ну, а в сентябре решим. Может, вы мне этих троих доверите, пару раз в неделю как-нибудь из дома буду вырываться.
– Загадывать не будем. Давай договоримся так: к школе уж ребятишек готовь сама. В первый класс пойдут к Симе Измайловне. Не спорь. А там видно будет.
Надя никак не могла успокоиться после разговора с Ритой, ей нужно было кому-то рассказать о своих сомнениях, кто-то должен был уверенно ей сказать, что это все не так, наветы беспочвенны, у вас с Юрой все хорошо, а будет еще лучше.
Для откровенного разговора женщина неожиданно для себя выбрала маму. К тому времени Надя уже год прожила в семье Соловьевых. Мария находилась в постоянном ожидании этой беседы, особенно после встречи с Любой. Тогда, правда, Надя еще не была беременной. Мария не поняла, изменилось ли отношение Любы к невестке, когда та узнала о предстоящем рождении малыша, или нет. Ей показалось, что Соловьевы обрадовались. Понятное дело: больше метров при расселении получат.
Они сидели на кухне и пили чай, как когда-то давно. Тогда, когда мать и дочь можно было считать единым целым, когда они смотрели в одну сторону и обеим казалось, что видят они одну и ту же цель.
Надя начала без длительных предисловий, нервно тарабаня длинными пальцами по клетчатой клеенке:
– Мам, ты думаешь – это правда? Неужели простая учительница для него неинтересна?! Но он же в музыке ничего не понимает! Ему что солистка оркестра Венской филармонии, что музыкальный работник в яслях. Мама, я же из-за него от консерватории отказалась! Чтобы не расставаться! И потом, мне хотелось быть к нему ближе, немножко спуститься к нему и дальше расти уже вместе. Это же интересно. Скажи, зачем Юре жена с консерваторским образованием?! – Надя перестала стучать по столу и в упор смотрела на Марию.
– Ну, это твой муж, ты сама должна ответить на этот вопрос, – Мария не знала, что сказать. Ей хотелось поддержать дочь, но слова Риты были похожи на правду. Юра был не прост. Мария не раз замечала: тут недоговаривает, здесь сочиняет…
– А я вот не знаю. То есть я была уверена, что солистка Венской филармонии ему ни к чему. Не потянет! В первую очередь не хотела ставить его в дурацкое положение.
Мария только удивлялась, разводила руками, ничего не могла понять в истории этого странного союза. Ну прямо как в той песне, просто «встретились два одиночества». Надя искала для себя что-то новое, неизвестное. Оказывается, этот бывший морячок Юра – тоже.
– Ты жалеешь о том, что не стала поступать в консерваторию?
– Нет, ну, конечно же, нет. Мама, все правильно. Ты даже не представляешь себе, какой груз с меня свалился, когда я поняла, что больше не надо убиваться за этим роялем, не надо выступать, и, главное, творчество – оно продолжается. Только что делать теперь с Юрой? А вдруг все это правда?
– Но он же тебе про это никогда не говорил?
– Нет. Мам, а он вообще не очень искренний.
– Это как это? – пришел черед удивляться Марии.
– Он постоянно играет какую-то роль… – Надя запнулась, – причем плохо.
– Подожди, ты это о чем? – Мария едва успевала приходить в себя от свалившихся на голову новостей.
– Да нет, не по отношению ко мне. Но, думаю, Ритка права. Юрка, может, сам мечтал стать артистом, при этом совершенно не имея ну абсолютно никаких данных!
Мария широко раскрыла глаза.
– Ну мама! Да, он очень красив, и я его безумно люблю. Но он не понимает, что он красив и просто сам по себе. При его внешности больше уже ничего изображать не надо. А если он еще и в белом медицинском халате – это просто мечта. Ты знаешь, я иногда забегаю к нему в меддиспансер и вижу его разговаривающим с больными. Вот где он хорош. Серьезен, руки в карманах, голова слегка набок. Просто песня. А он все норовит спеть или сплясать.
– А что у нас с голосом?
– То же, что и со слухом. Но, мама, это же не недостаток! – В голосе Нади послышался вызов.
– Ни в коем разе, – подтвердила Мария.
Они обе немного помолчали.
– Слушай, Кролик, ты же помнишь, что я была не в восторге, – Мария подняла руку, призывая дослушать ее до конца. – Я не хочу сейчас вспоминать ни приход Юры, ни твое решение круто изменить свою жизнь, ни Юрину семью. Я попыталась что-то посоветовать тебе в той ситуации. Ты меня сразу поставила на место словами: «Я его люблю, отнесись к этому с уважением». Для меня это, Надюша, было большим уроком. Это очень верно. Я люблю свою дочь, я должна верить в ее выбор, уважать его. Я приняла твое решение, твое мнение. В конце концов ты для меня – самое главное в жизни.
