– Мамочка, – Надя подошла и обняла мать. – А вдруг он меня не любит?
– Ты его любишь?
– Очень!
– И он тебя любит! – не слишком уверенно проговорила Мария. – И вообще скоро тебе рожать. А Юре мы с тобой будем благодарны хотя бы за то, что он помог тебе сделать правильный выбор. Я имею в виду консерваторию. Ведь так? – Мария с опаской посмотрела на дочь.
– А вот в этом я не сомневаюсь!
– Значит, он примет в тебе и великого учителя! И вообще, дочь, переезжайте уже ко мне.
– Мама, я про это уже думала. Нет, мне будет сложно. Пока я не представляю тебя и Юру вместе. Вы разные, ты только не обижайся, но я хочу убедить Юру съехать от его родителей и снять квартиру.
Час от часу не легче! Хотя, может, Надя и права, но Мария не могла переварить столько новостей одновременно.
– Я сначала хотела с тобой поговорить, а потом уже с Юрой. Мама, он в последнее время постоянно задерживается на работе. Еще Рита эта со своими разговорами, – Надя неожиданно расплакалась.
– Ну что ты, Кролик, что ты! Ты просто сейчас чувствительна ко всяким мелочам. Все беременные обидчивые, это нормально. Жизнь – она не поменялась, тебе все кажется. Не выдумывай. Юра тебя любит. Он просто фантазер, мечтатель, может, ему хотелось, чтобы его жена выходила в белом платье на сцену, а он бы дарил ей цветы.
Надя улыбнулась, размазывая слезы по щекам.
– Как ты когда-то?
Мария вздохнула и погладила Надю по лицу.
– И как я. А может, у нас еще все впереди, неизвестно, как сложится жизнь. И все же переезжайте ко мне. Обещаю, я приму Юру. На первых порах с маленьким одной очень тяжело. Сама все поймешь. А мне не набегаться. Поживете месяц-другой, все устаканется, ты привыкнешь к малышу, тогда и переезжайте в свою съемную квартиру, я не против. А сейчас – возвращайся.
В мире тишины
Гуля родилась маленькой и очень аккуратненькой девочкой. Всем на загляденье. Мария сразу постаралась выкинуть из головы страшные роды дочери. Обошлось. Многие тяжело рожают. Врачам, как всегда, удалось сделать невозможное: спасли и мать, и дочь. Марии даже в голову прийти не могло, какие неожиданности ждут их впереди.
Схватки, как водится, начались посреди ночи, причем сразу сильные. Надя корчилась от боли, но держалась, только испуганно смотрела на Марию.
Вот говорят, что муж ближе, роднее. Когда он появляется, мама отходит на второй план. Только не в момент родов. В это время любая молодая женщина инстинктивно хватается за мать. Только мама может помочь, защитить. «Скорая» приехала быстро. Разбитная молодая докторша, не церемонясь, прошла, не снимая сапог, в комнату.
– Собралась? Роды первые? А чего скривилась вся? Тебе еще мучиться и мучиться. Нежные все, куда там, – она выразилась и еще хлеще, чем почему-то испугала Марию. У нее вдруг все похолодело в груди. Господи, а ведь дочь сейчас увезут. И Надя окажется в руках вот этих не очень приветливых людей. Ее девочка. И она не сможет помочь, никак не сможет.
– Мама, – прошептала Надя, и столько страха было в ее голосе, что у Марии зашлось сердце. Только бы не заплакать, только бы сдержаться. Сейчас нельзя.
– Все хорошо, все будет хорошо.
– А вдруг я умру?
– Глупенькая, – Мария дрожащими руками гладила дочь по растрепанным волосам, – не говори так, не надо. – Но сама вдруг как-то остро почувствовала, что никто ни от чего не застрахован. А вдруг она действительно видит Надю в последний раз? Господи, глупости какие, да разве ж можно о таком думать!
У Марии всегда была сильно развита интуиция. Сейчас ей очень не нравились ни эта врач, ни настроение Нади, ни животный страх дочери. Ее Надя, всегда такая собранная, в один момент стала жалкой и какой-то по-детски несчастной. Что-то шло не так. Не отпускать Надю с этой женщиной? Но она же врач! Что значит «не отпускать»?
– Я поеду с вами! – Мария решительно начала одеваться.
– Может, кто-то один, – безапелляционно произнесла докторша. – Если папаша не поедет, то давай – мне какая разница. Эй, молодой, жену сопровождать будешь? – Она зачем-то подмигнула Юре.
Юра не преминул подмигнуть в ответ.
– Так отцу ж вроде положено! Традиции нужно соблюдать, – и Юра некстати рассмеялся.
– Ну да, ну да, конечно, – Мария бестолково суетилась. – Надюша, все будет хорошо, слышишь? Ты настройся и слушайся акушерку. Слышишь? Делай как она говорит. Ну, маленькая моя, ну, не надо плакать. Тебе силы нужны, – Мария целовала дочь и вытирала Надины слезы.
Надя разомкнула дрожащие руки, обнимавшие шею матери, и, низко склонив голову, пошла к двери. В дверях она оглянулась и посмотрела на Марию с такой болью, что та с трудом сдержалась, чтобы не кинуться к дочери, оттолкнуть Юру и поехать все же вместе с ней. Но нет. Сдержавшись, она помахала Надюше рукой и постаралась улыбнуться.
На следующий день из головы не шел тот Надин печальный и, как уже казалось Марии, прощальный взгляд. Она каждый час звонила в роддом. «Без изменений», – монотонно отвечали в справочной.
– Да времени-то уж прошло!
– И что? Вон другие по двое суток рожают!
После работы Мария поехала в больницу. Ее никуда не пустили, врач к ней тоже не вышла.
– Некогда. На операции она.
– А как Надя Соловьева? Почему так долго?
– Вам звонили?
– Нет! – у Марии перехватило дыхание. Вот оно…
– Если бы что случилось, позвонили бы. И не мешайте людям работать.
Из больницы позвонили вечером. Мария с Юрой сидели перед включенным телевизором. Смотреть не могли оба: включили просто, чтобы не сидеть в тишине. Разговаривать друг с другом они тоже не могли. Мария подбежала к телефону.
– Попросите к телефону Соловьева Юрия Егорыча.
У Марии все внутри оборвалось.
– Вы из роддома? Что-то с Надей?
На другом конце все так же монотонно предложили передать трубку Юре. Юра выхватил трубку сам:
– Да, это я. Что, кесарево? А почему кесарево? Да нет, она сама родит.
– Что? Что там? – Мария теребила Юру за рукав. Юра отстранил трубку.
– Спрашивают, даю ли я согласие на кесарево? Как думаете? Я думаю, пусть сама родит!
– Да что тут думать! Пусть делают операцию! – Мария выхватила трубку. – Я – мать, понимаете? Да! Делайте операцию. Раз надо, делайте!
На другом конце трубки голос был все таким же ровным и равнодушным:
– Муж должен дать согласие.
Тут уже перепугался Юра. Глядя на тещу, молодой человек истошно закричал в трубку:
