Надя вникала в новые термины, пыталась найти систему, что-то запомнить, выделить главное. Она ведь всегда любила учиться. Она играла такие сложные ноты, значит, если понадобится, то выучит и этот язык.
Что-то из прочитанного вызывало улыбку, а что-то являлось открытием. Допустим, имелись сведения, свидетельствующие о том, что даже фашистская разведка использовала навыки глухонемых. Чтение по губам помогло восстановить тексты, произносившиеся актерами немого кино.
Стало быть, вместе с Гулей они станут известными разведчицами. Или актрисами? Но как же она мечтала, чтобы дочь стала пианисткой. От этих мыслей тоска накатывала с новой силой. Ну за что ей это наказание? Что Надя сделала в этой жизни не так?
Надя вела Гулю, как собачку на поводке, постоянно тянула ее за руку, а Гуля упиралась. Складывалось впечатление, что сегодня они до поликлиники не дойдут. Молодая женщина специально не стала брать коляску, Гуля уже хорошо ходила сама, поликлиника была совсем рядом с их домом, можно и прогуляться заодно.
Погода стояла прекрасная: тихий безветренный день первой поры лета. Надя всегда любила начало лета, когда листва еще яркая, изумрудная, не успевшая огрубеть и запылиться. Первые цветы поднимали свои разноцветные головки, птицы щебетали, казалось, особенно громко и весело. Жить бы да радоваться. Еще неделю назад Надя и радовалась и, присев на корточки, вместе с Гулей искала под рябиной ландыши. Сегодня не до ландышей, диагноз поменял жизнь. Как объяснить Гуле, что жизнь стала другой? Нужно регулярно ходить к врачу, выполнять упражнения, о которых он расскажет.
Пока объяснить что-то о грядущих сложностях и переменах было невозможно. Гуля не хотела знать про перемены. Она-то как раз искала и ландыши, и птичек, поэтому постоянно оглядывалась назад. Раньше бы Надя не стала зацикливаться на этом, но теперь в Гуле раздражало все. «Она стала несносной», – думалось Наде. Ну что это за дела, все дети, когда идут, – смотрят вперед, а эта – только назад. Девочку не интересовало, что там, впереди, она расстраивалась, что не успела как следует рассмотреть то, что уже прошли. Вот собачка пробежала, нужно же было остановиться и дотронуться, или проехал автомобиль. Ну куда торопиться, можно же помахать веселому водителю рукой и улыбнуться, а потом вздохнуть, потому что водитель не улыбнулся в ответ: оказывается, он смеялся какой-то своей шутке, а совсем даже и не Гуле.
Гуля улыбалась своим новым открытиям и не понимала, почему мама хмурится, почему тянет ее изо всех сил за руку. Неужели она не понимает, сколько всего важного они пропускают по дороге.
Мама не понимала. Она думала о языке жестов, о том, как жить дальше, а еще о том, как изменился Юра. Или ей это только кажется? Убегает рано утром, постоянно задерживается на работе. Как и раньше, целует ее, уходя на работу, машет рукой Гуле, но как-то отводит глаза в сторону. И без новых знаний о мимике Надя догадывалась, что глаза отводят для того, чтобы скрыть их истинное выражение.
Сегодня утром Надя расплакалась.
– Я ничего не могу понять: что изменилось, куда ты все время бежишь? – Надя понимала, что плачет зря, что нужно взять себя в руки, но нервы не выдержали напряжения последних дней. Она потеряла себя, не знала, как жить дальше. Ей так нужны были Юрин совет, его поддержка, а он отдалялся. Надя чувствовала это. Все дальше и дальше. Женщина пыталась его вернуть, но он не слышал призывов. Боже, какой кошмар! Гуля не слышит, потому что не может слышать, Юра – потому что не хочет слушать, свекры – потому что не знают про диагноз. Мама не слышит, потому что все знает, все понимает и, как всегда, уже развила бурную деятельность. Что же делать ей, Наде?! На нее опять накатила волна жалости к себе.
– Ну что ты придумываешь? И зачем сразу плакать? Ты же знаешь, я не выношу слез! – Юра ответил резче, чем нужно было. Так показалось Наде.
– А может, ты меня перестал выносить или нашу глухую дочь?! Раньше «Гуленька, Гуленька», а сейчас что же? Ты приходишь – она спит, утром мчишься на работу ни свет ни заря! – Надя не заметила, как опять перешла на крик.
– Не кричи! – Юра развернулся и пошел к входной двери, по пути натягивая ветровку. Надя кинулась за ним:
– Так и уйдешь?
– А что мне делать, с тобой сейчас разговаривать все равно бесполезно! – Юра у самой двери вдруг резко остановился. Оглянулся и быстро подошел к Наде: – Прости меня, я не прав. Я тебя очень люблю. Понимаешь, очень. Эти сцены ни к чему. Для меня болезнь Гули – тоже кошмар. Я должен осознать, привыкнуть. Все как-нибудь придет в норму, вот увидишь. Я возьму себя в руки, – Юра запнулся, – постараюсь.
Все повторилось в точности, как в тот вечер, когда Надя впервые рассказала мужу о диагнозе. Юра опять сказал главные слова, те, которые про любовь, при этом он честно заявил о своих проблемах. Надя поймала его холодный, сухой взгляд. Сердце екнуло. Для того чтобы принять сложную ситуацию, нужно постараться, нужно работать над собой. А он, похоже, не хочет и стараться не собирается, вот и бежит из дома.
Рыдания опять подступили к горлу. Неужели она и мужа может потерять? Где же ей взять силы? Гуля наконец-то пошла рядом, заглядывая в лицо матери. Девочка увидела слезы на Надиных щеках и начала хныкать и тянуть Надю за куртку. Такая маленькая, такая испуганная, что у Нади сжалось сердце.
– Солнышко ты мое…
Наде стало страшно. Что же она делает и чем эта кроха провинилась? Ну, давайте все от нее отвернемся или хватит сомневающегося отца?! Она взяла Гулю на руки. Ого, как она выросла, но ничего, своя ноша не тянет. Она целовала дочку, прижимала к себе. Все будет хорошо. Она сжимала Гулю и все повторяла:
– Подумаешь, язык жестов, вон и медведя в цирке на велосипеде учат кататься. Все мы с тобой выучим. И разговаривать будем. – Она поставила Гулю на асфальт и села перед дочерью на корточки. Громко и членораздельно Надя произнесла, глядя Гуле в глаза: – А еще ты будешь играть на рояле. Вот увидишь. И все увидят. Поняла?
Гуля засмеялась и начала быстро-быстро моргать и кивать головой. Значит, понимает, она все понимает! И Надя, сжав в руках маленькую ручонку, смело пошла вперед.
В кабинет врача Надя зашла хоть и с опухшими глазами, но практически спокойной; Гуля, как всегда, улыбалась. Девочка тут же помчалась к стеклянному шкафу с игрушками и попыталась открыть дверь. Медсестра вышла из-за стола, чтобы помочь девочке.
– Значит, вот какая у нас Гуля! Ну-ка, ну-ка, кто тебе здесь больше всего понравился? Вот этот крокодил?! Ну давай бери крокодила.
А Надя сразу же начала с вопроса:
– А для мам специальные курсы есть? Чтобы жестам научиться?
– Какой язык жестов? Вы в каком веке живете? В каменном?! – Педагог-сурдолог с неодобрением смотрела на Надю. – Все давно поменялось. Закажем вашей девочке аппаратики на оба ушка и начнем с ней заниматься. Она еще заговорит, устанете отвечать.
