Мерзко, страшно. Но честно! Вот такое Мария бы поняла. А рассказывать ей про ее дочь неудачную – это уж слишком. Это уж Юра заигрался!
Мария пришла к мнению, что хорошо, что расстаются сейчас; все правильно, иногда нужно поставить точку вовремя. Гуля? А что «Гуля»? У нее есть любящие мать и бабушка. Им будет непросто, но, как говорится, легкого никто ничего и не обещал. Но они сделают для нее все необходимое. И ее девочки будут счастливы.
Надя не просто вернулась в свой родной дом: она еще вернулась к своему родному инструменту. Она села на вертящийся стул, как бывало в детстве, крутанулась один раз, потом в обратную сторону, подержалась руками за крышку и открыла пианино. Сначала провела пальцами по пыльной клавиатуре и взяла несколько нот. Ну, конечно же, как она могла забыть это восхитительное чувство, когда тебе подвластно все. Вот ведь интересно: занимаясь сейчас с Темой, с другими ученицами, она тоже подходила к школьному инструменту, но без этого вот трепета. Просто урок. Гамма. Сходящаяся, расходящаяся, трезвучия, потом этюд, пьеса. Не было того парения, той душевной легкости. Даже когда она сама показывала какую-то пьесу или мама ученицы просила что-нибудь поиграть.
– Пусть послушает, что должно получаться.
Пусть, конечно. Вот Надя и играла, как должно у девочки получаться, а не так, как бы сама сыграла.
А здесь сразу же пошел «Вокализ» Рахманинова. Неожиданно для себя самой. Она не услышала, как перестала грохотать кастрюлями на кухне мама, как перестала бегать по квартире Гуля (девочке нравилась квартира бабушки Маши – мебели немного, простор, бегай – не хочу, никто не останавливает). Но здесь произошло нечто другое. Торжественная мама, притихшая бабушка. Мария присела на диван, Гуля тут же забралась к ней на колени. Обе не сводили глаз с Нади. Мария слушала, Гуля смотрела как завороженная, следила глазами, как бегают мамины пальцы по клавишам. Через какое-то время Гуля на цыпочках подошла к пианино и двумя руками уперлась в стенки инструмента.
Мария отвлеклась от своих переживаний. Надо же, все дети начинают бить по клавишам, а Гуле нужно сначала почувствовать вибрацию. Девочка упиралась в стенку инструмента и во все глаза смотрела на мамины руки. Надя тоже поняла, что происходит. Она продолжала играть; слезы сами по себе заструились из глаз. Гуля не замечала этого: она все так же зачарованно следила за мамиными руками.
Да-да! Она будет с ней заниматься музыкой. И уже знает как. Надя смотрела то на Гулю, то на своего верного спутника – на метроном, который стоял на пианино. Когда-то она его ненавидела, когда нужно было играть точно в темп, потом, наоборот, на какое-то время метроном стал ее лучшим другом. Во время учебы в училище включала его иногда, чтобы саму себя проверить: держит ли ритм, или когда нужно было начинать играть быстрее, но была опасность вещь заиграть.
Боже, да все у нее получится. Она уже увидела Гулины глаза, и она все поняла. И при чем тут Юра и его предательство? И пусть ее Гуля не такая, как все. Но она – ее дочь, и она хорошая девочка, и Надя любит ее больше всех на свете. Она сделает свою дочь счастливой, она поможет ей. У них все будет хорошо.