— Да я просто сказал ей, что ты как всегда не успела на ужин, и она передала это для тебя. Ты же знаешь, что она к тебе не равнодушна. Ну, рассказывай, что там дальше про благополучную деревню, — попросил Ян, протягивая ей наполненный стакан.
— Ее постигла страшная участь, — продолжила она, делая глоток сока. — В деревне стали происходить странные дела. Почти все младенцы рождались мертвыми, что не роды — то трагедия в семье. А когда женщины стали боятся бременить, деревенские мужчины отправились за помощью к Ведам.
Долго не могли разобраться в природе этой напасти, но потом одна из ведуний — Морита Кария, обратилась за помощью к своему старинному другу. Тот присоветовал ей исцелять матерей травяным зельем и дал его рецепт. Оказалось, что в Багорте не хватает одного растения — дурмана обыкновенного. Но находчивый и сердобольный друг, предложил свою помощь и рассказал Морите, где добыть диковинную травку. И даже отправился вместе с ней на ее поиски. Вернулись они через пару недель и привезли прекрасный дар, который впоследствии обернулся проклятьем.
Морита передала семена одной из женщин, что выращивала лучшие травы в той деревне и вскоре они проросли — прекрасные белые цветы, чьи бутоны, Ведунья собирала для отвара. Недуг в конечном итоге победили, вернув женщинам радость материнства. Жители были счастливы, и все вернулось на круги своя, но всего на один год. Следующей весной все поля окрасились изумрудом и охрой, ультрамарином и кроваво-алым, нежно-розовым и янтарным и только сад той женщины, что посадила дурман-траву, сиял белизной. Это было начало конца.
Трава эта была лекарством лишь в небольших количествах, а разрастаясь, она косила скот, потому что оказалась страшнейшим одурманивающим средством для простых смертных. К тому же она завладевал полями и садами с поразительной скоростью, вытесняя все прочие растения. Дурман-трава уходила корнями глубоко в землю и отравляла даже саму почву, так что вскоре и древесные плоды стали ядовиты. Те, кто их ел, впадали в забытье. Скот пал, потому что вскоре лишился корма. Люди оставшиеся в разуме бежали в город, побросав свои угодья и некогда плодородные земли.
Ни одна из попыток Мориты свести дурман-траву, не увенчалась успехом. И тогда собрался совет Хранителей Багорта. И был суд. Морите, присудили пожизненное заточение.
Веды Багорта сделали все, чтобы ситуация не приняла устрашающих масштабов. Им пришлось закольцевать реки Там и Сям, зажав тем самым деревню в блокаду. Сейчас от той деревни остался лишь остров засеянный белыми цветами. Он по-прежнему зажат в кольцах двух рек, и пока они держат его, дурман-трава не распространяется дальше.
— Почему Мориту так строго судили? — ужасался Ян. — Она ведь хотела помочь.
— В Багорте очень строгий закон. Все Веды вмешиваются в дела Вселенной и должны нести полную ответственность за свои поступки. Если от действий Веда пострадают ни в чем не повинные люди, то наказание за проступок — смерть.
— Почему же ее тогда не казнили?
— Вайес вымолил для нее пожизненное заточение.
— Ужасная история, — Ян потряс головой, будто пытаясь вытряхнуть из нее Деин рассказ. — С чего ты вообще решила читать про это?
— Это история Мрамгора, Ян. Она имела огромный резонанс во всем мире Ведов и запечатлена в галереи витражей.
— У нас в замке? — поразился Ян.
— Да, в этом замке.
— Ну и дела. Надо будет посмотреть на этот витраж.
— Я не против. А ты расскажешь мне, о чем сегодня прочитал?
— Если честно, я сегодня был не особенно внимателен, и у меня ничего толком не усвоилось, — проговорил Ян, уставившись в свой стакан.
— Тогда, может быть, ты расскажешь, что тебя так рассредоточило?
Ян поежился. Ему казалось, что в его голове просверлили дырочку и пытаются разглядеть сквозь нее его самые сокровенные мысли.
— Ничего особенного, — выдавил он, усаживаясь рядом с Деей. — Просто я так и не отдохнул как следует после сегодняшней ночи.
— Да нет, Ян, — протянула Дея, сощурив проницательные глаза, — тебя, что-то гнетет, но что именно ты мне сказать не хочешь.
Вместо ответа, он притянул ее к себе и по обыкновению зарылся лицом в ее волосах. Она же скинув туфли, забралась на диван с ногами и положила голову к нему на колени.
— Я не стану тебя неволить, когда будешь готов, расскажешь. Может я смогу помочь чем-нибудь.
«Можешь, Дея, можешь», — подумал он, перебирая ее волосы.
Они так и просидели на диванчике, молча слушая, как трещит в камине огонь, пока совсем не стемнело.
— Знаешь, Дея, — найдя в себе силы, заговорил Ян, — наверное, ты права и я действительно должен был уже давно сказать тебе об этом. Просто, я знаешь, ну… Я боялся и… Вобщем, я даже не знаю, как тебе сказать то… Дея? — он наклонился к ней и только сейчас понял, что она уже спит.
Осторожно встав с дивана, Ян бережно взял ее на руки и отнес на свою кровать. С минуту подумав, снять ли с нее платье, он все же решил оставить его. Накрыв Дею одеялом, он принес с балкона плетеное кресло и, поставив его у изголовья кровати, сел.
Посреди ночи он очнулся, поняв, то задремал прямо в кресле. Стащив с кровати покрывало, расшитое Деиной рукой, он как мог устроился на диване в соседней комнате и попытался отключиться.
Сон его был беспокойным. Ему грезилась поляна усеянная кашкой и кружащаяся в лучах заходящего солнц Дея. В своем коротеньком сарафанчике легкая и смеющаяся на этом бело-розовом цветочном покрывале, она подбегала к нему и обвивала своими тонкими руками его шею, а он целовал ее жадно и неуклюже, прикрывая глаза. Волнительное мгновение длилось и длилось, пока голова его не закружилась от этой карусели. Он открыл глаза и с отвращением обнаружил, что его образ сменился образом Влада, а сам он оказался лишь наблюдателем, стоящим в стороне. Вед вжался в его красавицу так, будто хотел пройти сквозь нее, а вместо кашки поле теперь было усеяно хищными, алыми маками.
Он проснулся, чувствуя, как по лбу стекает струйка пота. Резко сев, вытер лоб подушкой. Через открытую дверь спальни пробивался тонкий лучик утреннего солнца. Не без усилия поднявшись на ноги, он прошел в спальню. Дея спала лежа на спине, одеяло скинуто, волосы разметались на подушках, а тонкие губы разомкнулись, словно ждали прикосновения. Он посмотрел на нее продолжительным, тяжелым взглядом, затем склонился и попробовал их на вкус, слегка коснувшись, боясь разбудить. Она поморщилась как от щекотки, и о, отпрянув, скрылся в ванной.
Большие перемены
Проснувшись, Дея сразу поняла, что спальня не ее. Занавески на окнах Яна были не белыми, а голубыми, а на стене весел меч в кожаных ножнах. Она сообразила, что все-таки отключилась вчера вечером, а Ян не стал ее будить и оставил у себя. Ей стало так неловко, что другу пришлось ютиться на диванчике, и он снова не выспится.
