Потрясенный Вайес смотрел на сына, испытывая смешанные чувства. Его радовало, что к Владу вернулась способность переживать и сострадать, но пугало то, что эти самые эмоциональные всплески снова отнимут у него сына, только на этот раз уже навсегда.
— Я уже давно умер, — прошептал Влад, растягивая каждое слово. — Умер еще, будучи ребенком. Мне больше нечего бояться и ждать мне тоже больше нечего.
— Ты должен сопротивляться, иначе это все равно что самоубийство!
— Мрак уже стоит на моем пороге, и как только ее разум потухнет, он поглотит меня без остатка.
— Ты несносен, Влад, несносен! — орал Вайес, раздавленный собственным бессилием.
— Ты всегда был чрезвычайно сострадателен, — с издевкой ответил Влад.
— Навести мать, она спрашивала о тебе, — попросил Вайес поднимаясь.
Когда за отцом закрылась дверь, Влад встал и на слабых ногах подошел к барьеру, уткнулся в него щекой и простоял так довольно долго, а потом все же направился к матери.
На улице, когда он вышел из запретного крыла его окликнул голос. Щурясь от дневного света, он заозирался, но никого не увидел. Решив, что у него начались галлюцинации, он пошел дальше, но тут ему на плече легла легкая теплая ладонь.
— Это я, Влад, — послышался у самого уха голос Родмилы.
— Что за конспирация?
— Найди укромное место, чтобы поговорить.
Влад кивнул и повел Родмилу в за отвилку, упирающуюся в тупик.
— Ну, рассказывай, — проговорил Вед когда они оказались в темном, сыром подвале.
— Мне нужно, чтобы ты устроил для кое-кого проникновение в темницу к Деи.
— Зачем? — насторожился Влад.
— Я кое-что обещала ей, — уклончиво ответила ведунья.
— Родмила, не юли, — потребовал Влад.
— Я расскажу… — девушка запнулась. — Не знаю если честно с чего и начать. Несколько дней назад ко мне пришла Дея и сказала, что хочет обменять себя на твою мать, — Родмила предусмотрительно прикрыла ладонью рот Влада. — Она сказала, что только твоя мать способна противостоять Ихаилю.
Влад почувствовал, как его собственные предположения, высказанные однажды Деи, становятся пиками, вонзающимися в сердце.
— Ты сюда своим ходом пришла или на лошади? — спросил он торопливо.
— На лошади, там за оградой стоит.
— Пошли быстрее, хочу видеть все сам.
— Что значит видеть сам?
— Есть у меня одно приспособление, Дея его инсталляцией назвала. Ты девчонка смышленая разберешься что к чему и рассказывать ничего не нужно будет. Покажешь мне как все было.
— Ты, что мои мысли с его помощью прочитать хочешь? — насторожилась девушка.
— Нет, мысли я твои не увижу, лишь события и весьма наглядно. Пошли, пошли, время дорого.
Крепкая, но не молодая кобыла Родмилы не без труда доставила двух седоков к поместью Влада. Он торопливо, чуть не бегом протащил Ведунью через запущенный сад к своему таинственному сокровищу, которое прежде показывал лишь Деи. Ему не терпелось увидеть свою любимую, пусть не теплую и телесную, пусть лишь мираж ее, но все же это было лучше того призрака, что медленно таял в темнице его матери.
— Тут все просто, — говорил он, заводя Родмилу внутрь, — раскачай энергию, зеркала увеличат ее поток, дальше направляй завихрения в нужное русло — вспоминай те события, что хотела мне пересказать.
— И что будет?
— Они проявятся в зеркалах по принципу трансляций из подземелий.
— Хорошо я попробую, — пообещала Родмила неуверенно.
Влад сел в центре и приготовился наблюдать. Родмила работала как добросовестная гимназистка третьего круга, картинно взмахивала руками, развеивала потоки энергии, направляя их в зеркала, самозабвенно прикрывая глаза. Влад весь напрягся, подался вперед, теребя в нетерпении озябшие, тонкие пальцы. Наконец, глянцевость зеркал замутнилась и на его поверхности стал проступать рисунок уже свершившихся событий.
Пряничный домик Родмилы тонул в сгущающихся сумерках, на крыльце сидел человек закутанный в плащ. Вот картинка приблизилась, и Влад узнал в тонкой высокой девушке, прячущейся под капюшоном свою возлюбленную. Дея поднялась с крыльца и встретила недружелюбный, вопросительный взгляд Родмилы улыбкой.
— Чего ты здесь забыла? — зло спросила его подруга Дею.
— Хочешь помочь Владу исполнить его заветную мечту? — раздался голос его драгоценной.
Магическое пространство доносило звуки будто бы издалека, они были приглушенными и зыбкими, как и сами видения, но Владу и этот мираж казался сказкой. Видеть Дею живой и здравствующей было и подарком, и наказанием одновременно.
— Не юли, говори, зачем пришла, — раздался издалека раздраженный голос Родмилы.
— Я знаю, что Влад мечтает освободить свою мать из темницы.
— Это и для меня не секрет.
— Может, ты и способ знаешь? — поинтересовалась Дея.
— Нет, — честно ответила девушка.
— Это не беда, его знаю я.
— Да, что ты, — Родмила саркастически улыбнулась.
Владу показалось, что Дея в этот момент выглядела настолько усталой, что не могла даже реагировать на такую открытую неприязнь.
— Не дури, — сказала она слабым голосом, — и отбрось свою предвзятость, я не пытаюсь тебя обмануть. Все, чего я хочу — это обезопасить Мрамгор от мстительного сумасшедшего Веда и заодно осчастливить Влада, вернув ему мать.
У Влада перехватило дыхание, он чувствовал как его собственная, некогда искусно сплетенная паутина, сдавливает ему грудь. Тонкие ее нити сейчас казались ему стальными прутами, способными раздавить хрупкую сердечную заслонку.
— Какого еще Веда? — с ухмылкой спросила Родмила.
— Ихаиль. Это имя тебе о чем-то говорит?
— Если не ошибаюсь это муж Мориты, но какое отношение он имеет к Мрамгору.
— Самое прямое. Ихаиль пытался отомстить Морите за то, что она его оставила, а заодно и ее сыну. Его месть не вполне удалась и теперь он может вернуться, чтобы довершить начатое. Как ты думаешь, можно считать опасным человека, готового мстить ни в чем не повинному ребенку только за то, что он не от него?
Родмила молчала, недоверчиво уставившись на Дею.
— Я хочу освободить Мориту из темницы, она единственная Веда способная противостоять Ихаилю. Влад сказал, что даже ему этот псих не по зубам.
— Чего ты от меня хочешь?
— Помощь. Я связана с Моритой кровным заклятием и могу занять ее место, позволив ей выйти на свободу. Это единственный способ вытащить ее.
После этих ее слов, Влад уже не надеялся досмотреть все события до конца, клокочущий, мечущийся в плену грудной клетки слабый орган, щемило с чудовищной силой. И все же он продолжал смотреть, не отрывал глаз от зеркал.
