– Я не понимаю, – сказал Маузер. – На первой же странице первой книги сказано, что она умрет.
– И это так, – ответила Друзилла, барабаня пальцами по обложке третьей части. – В конце долгой и счастливой жизни, в своей постели, в окружении любимых.
– Да будь я проклят, – прорычал Солис, – если позволю этой суке обрести счастливый конец!
– Эти хроники – какое-то колдовство, – пробормотала Аалея, поглядывая на книгу.
– Нет, – Друзилла встретилась взглядом с каждым из присутствовавших. – Эти хроники – будущее. Но будущее, которое мы можем изменить. Мы меняем его прямо в эту секунду, пока обсуждаем его. Эти страницы не вырезаны в камне. Чернила можно смыть. И у нас есть преимущество перед юной Мией.
– О, неужели? – спросил Маузер.
– Да, – кивнула Леди Клинков. – Мы в точности знаем, как она намерена попасть в гору. И когда. И мы знаем, что она в силу своей глупости, приведет с собой императорского сына.
Все взгляды обратились на Скаеву.
– Вам лучше вернуться в Годсгрейв, император, – сказала Друзилла. – Доверьте свою блудную дочь нам. Так будет безопаснее для всех.
– О, ваша забота очень меня трогает, Леди, – ответил Скаева. – И я надеюсь, вы простите меня за откровенность. Но пока что ваши попытки усмирить мою дочь не были продуктивными. И раз уж она ведет на вашу бойню моего сына, я останусь, чтобы убедиться, что Люций не пострадает. Никоим образом.
– Можете положиться на нас, император. Но что насчет вашей дочери?
Леди Клинков подалась вперед и пристально на него посмотрела.
– Я знаю, что ты хотел схватить ее, Юлий. Знаю, что хотел сделать ее своим оружием, чтобы распрощаться с «этими жадными до золота шлюхами из Красной Церкви». – Тут Скаева удивленно поднял голову, и Друзилла улыбнулась ему. – Но эта книга четко демонстрирует, что Мия попросту слишком опасна, чтобы позволить ей жить. Красная Церковь продолжит служить твоей империи, как и всегда. А Мия Корвере умрет.
Скаева почесал подбородок, глядя на хроники. Леди Клинков видела по его глазам, как крутятся шестеренки в его мозгу. Замысел за замыслом, распутывающиеся и вновь скрепляющиеся швами.
Но в конце концов, как она и предполагала, император кивнул.
– Мия Корвере умрет.
Тишину в его комнате потревожил тихий стук в дверь.
Наморщив лоб и затянувшись сигариллой, Меркурио раздраженно посмотрел на эту наглую дверь. Затем снял проволочные очки с носа и, выругавшись, отложил книгу. Он и в лучшие времена был недоволен, когда прерывали его чтение, но сейчас ему оставалось прочесть всего две главы до конца тома «На преклоненных коленях». Летописец был прав – политика описана из рук вон плохо, но постельные сцены – высший класс. И поскольку до финала оставалось всего двадцать две страницы, ему было на удивление любопытно узнать, действительно ли злобная сестра-близнец графини Софии выйдет замуж за эрцгерцога Джорджио и…
Стук, стук.
– Еб вашу мать, чего надо? – проворчал старик.
В замке провернулся ключ, и дверь бесшумно открылась. Меркурио ожидал, что в комнату заглянет один из его треклятых Десниц. С тех пор, как Духовенство обнаружило третью часть хроник, его заперли в спальне, и следившим за ним бедным прислужникам было скучно до усрачки. Вчера двеймерец даже спросил, не хочет ли Меркурио чаю. Но вместо приунывшего лакея Красной Церкви перед стариком предстала сама Леди Клинков.
– С каких пор ты стучишься? – буркнул он.
– С тех пор, как мне сообщили, что ты сейчас читаешь, – ответила женщина. – Я бы не хотела случайно застать визит донны Палмер и всех ее пяти дочерей, если ты не возражаешь.
– Ты всегда была ханжой, Зилла.
– А ты всегда был дрочилой, Меркурио.
Старик невольно улыбнулся.
– Зачем пришла?
Друзилла вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Он видел по выражению ее лица, что, несмотря на ироническое вступление, Друзилла пришла не шутки шутить. Она села на кровать, и Меркурио, повернув кресло к ней, облокотился на колени.
– В чем дело, Зилла?
– Мия мертва.
Грудь старика будто сдавило железными обручами. Левая рука заболела, пальцы начало покалывать, вся комната закружилась.
– Что? – выдавил он.
Друзилла взглянула на него с явной обеспокоенностью.
– …Ты в порядке?
– Разумеется, я не в ебаном порядке! – огрызнулся Меркурио. – Она мертва?!
– Черная Мать, я говорила фигурально! Дело еще не сделано.
– Зубы гребаной Пасти, – Меркурио помассировал грудь, кривясь от боли. На него, подобно теплому дождю, хлынуло облегчение. – Из-за тебя у меня чуть не случился гребаный инфаркт!
– …Хочешь, я позову лекаря?
– Нет, я не хочу, чтобы ты звала гребаного лекаря, стерва ты черствая! – рявкнул он. – Я хочу знать, что, в бездну, ты несешь!
– Скаева дал разрешение убить Мию. Нам точно известно, когда и как она проникнет в гору. Ее судьба предопределена, вопрос решен. Я знаю, как сильно ты ее любишь, и хотела, чтобы ты услышал это от меня.
– В смысле ты хотела позлорадствовать, мать твою!
– Если ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие…
– А зачем, ради бездны, ты еще заявилась? – Старик часто заморгал, потирая ноющую руку, его тело покрылось холодным потом. – Конечно, ты этим наслаждаешься, Зилла! Так всегда было и так всегда будет!
– О, ты ведь так хорошо меня знаешь, да?
– Нормально я тебя знаю! – буркнул Меркурио и, скривившись, согнул пальцы левой руки. – Лучше, чем кто-либо другой д-до или после. Я видел тебя на вершине успеха и наблюдал за тобой, когда ты была на дне. Какого хрена, по-твоему, я решил закончить наши отношения?
Женщина фыркнула, ее голубые глаза засверкали.
– Меркурио, мне было плевать сорок лет назад, а сейчас – так тем более.
– Некоторые из нас пришли сюда, потому что верили. А другие – потому что у них не было выбора. Но ты? – Меркурио вновь сморщился, царапая себе плечо. – Ты пришла в это место, потому что тебе оно нравилось. Ты любишь причинять людям боль, Зилла. Ты всегда б-была бессердечной…
Меркурио часто заморгал, поднимаясь на ноги.
– …б-бессердечной…
Старик ахнул и схватился за грудь. Затем попятился к стене, его книга свалилась на пол, кувшин с вином упал и разбился о камень. Он снова ахнул, его лицо исказилось, губы двигались, не произнося ни звука.
Друзилла тоже вскочила и округлила глаза.
– …Меркурио?
Он упал на колени. С его губ сорвалось несвязное бульканье, руки прижались к сердцу, комкая ткань мантии. Леди Клинков стукнула кулаком по двери, закричала, и в комнату ворвались Десницы. Старик упал лицом в пол, ноздри заполнила вонь вина и мочи.
