Мия посмотрела на лица своих друзей. Меркурио был охвачен горем, Мечница и Сидоний – восхищены и напуганы. Трик был непроницаем, как камень, как лица в пруду под сердцем Годсгрейва. Эшлин же была вне себя от ярости и медленно качала головой, глядя на Мию.
– Мне нужно подумать, – прошептала Мия. – Обо всем… этом…
– Солнца близятся к покою, – сказал Элиус, снова глядя на нее. – Скоро наступит истинотьма. Ная сможет вдохнуть жизнь в Анаиса лишь тогда, когда все глаза Аа будут закрыты, и если мы упустим эту возможность сейчас, кто знает, что станет с империей через два с половиной года.
Летописец раздавил сигариллу каблуком сапога и кивнул.
– Так что не затягивай с размышлениями, лады?
Глава 34. Ленты
Мечница сидела в Небесном алтаре, над ее головой простиралась бесконечная ночь.
Площадка была вырезана глубоко в горе и находилась под открытым небом, в честь чего и получила свое название. Она парила над ужасающей пропастью, которая поджидала прямо за перилами из железного дерева. Внизу раскинулась Пустыня Шепота, но наверху, где небо должно было гореть светом упрямых солнц, Мечница видела лишь темноту. Усеянную миллионом крошечных звезд.
Скамейки и столы, которые некогда занимали ассасины и слуги Черной Матери, ныне пустовали. Тихая гора полностью оправдывала свое имя – даже хор, который Мечница слышала, когда они ворвались в крепость ассасинов, внезапно затих.
Напротив нее сидел Сидоний, пролистывая первый том так называемых «Хроник Неночи». Он позаимствовал книгу у Мечницы, как только она дочитала ее, и, изучая страницы, вгрызался в жареную курицу, которую умыкнул с кухни Красной Церкви. Мечница мельком просмотрела первую часть и сейчас читала вторую. Но остановилась, добравшись до двадцать четвертой главы.
До их битвы с шелкопрядицей.
– Бездна и кровь, – пробормотал Сидоний, переворачивая страницы жирными пальцами.
– На каком ты моменте?
– Эшлин только что пырнула Трика.
– А, – кивнула Мечница. – Жестокая сучка.
– Ага, – Сид перевернул книгу и посмотрел на обложку. – Знаешь, а это неплохое чтиво. Если, конечно, тебе по душе сноски и хренова туча матов.
– Хм, – Мечница презрительно шмыгнула и откинула длинные дреды за плечо. – Сразу ясно, что ее написал мужчина.
– …Почему?
Мечница вскинула бровь и присмотрелась к огромному итрейцу.
– Хочешь сказать, что ты не понял этого по постельным сценам?
– Вообще-то я думал, что они довольно хороши…
– Ой, да ладно! – фыркнула Мечница. – «Ноющие соски»? «Влажные лепестки»?
Сидоний часто заморгал.
– А что не так с «влажными лепестками»?
– У меня не гребаный цветок между ног, Сид.
– Ну, а ты бы как это описала?
Мечница пожала плечами.
– Мужичок в лодке?
– С какого хрена тебе называть женские гениталии «мужичком»?
– Ну, есть определенное внешнее сходство, – она вновь пожала плечами. – Гребля – довольно трудное занятие, знаешь ли. Приятно иногда представлять, что мужчины тоже прикладывают немного усилий для разнообразия.
Сид улыбнулся и покачал головой.
– Ну ты и гребаная стерва, Мечница.
Та рассмеялась.
– Что, только заметил?
Итреец заржал, как конь, и подлил ей вина в чашу. Затем поднял свою.
– За что пьем? – поинтересовалась двеймерка.
– За Мясника! Невоспитанного матерщинника и уродливого ублюдка, которого я с гордостью называл братом. Он жил и умер стоя, несмотря на все попытки этого мира поставить его на колени. Пусть он присоединится к семье у Очага.
Мечница кивнула.
– И пусть мы присоединимся к нему как можно позже.
– Выпьем, – сказал Сид, осушая чашу залпом.
Мечница последовала его примеру и скривилась, поставив свою чашу на стол. Ее правая рука ужасно болела. Предплечье рассекал жуткий шрам, татуировки, украшавшие тело, искривились и сморщились вокруг раны. Сидоний делал вид, что не замечал, но это только больше ее сердило.
– Полагаю, мне стоит тебя поблагодарить, – наконец проворчала она.
– За что? – пробормотал Сид, якобы поглощенный книгой.
– Ты расчистил нам путь из конюшни. На втором лестничном пролете, когда на меня кинулся тот громадный ублюдок с тычковыми ножами. Он бы зарезал меня, если бы не ты.
– Херня. Ты бы ушла из-под удара. Я просто решил не рисковать.
– Нет, Сид, ты просто спас мне жизнь.
Тот пожал плечами и не ответил.
Мечница вздохнула и, потянув руку, вновь скривилась.
– Она так толком и не зажила. После того, как шелкопрядица ранила меня в Уайткипе, я потеряла былую силу. И скорость в придачу. – Женщина помотала головой, и ее дреды закачались. – После посещения суффи в Фэрроу, мать назвала меня Мечницей. Мне было всего несколько перемен отроду, а они уже знали, что я стану воительницей. Но какую песню теперь смогут спеть мои мечи?
Сидоний отмахнулся от ее слов и нахмурил лоб.
– Не бойся, все пройдет.
– Ты знаешь, что это не так, Сид, – огрызнулась она. – Ты знаешь, что лучше уже не будет. Я мечница, которая не может орудовать мечом! Другими словами – обуза.
Сидоний наклонил голову, глядя на нее ярко-голубыми глазами.
– Нет, Мечница, ты лучший боец, которого я знаю. Ты много раз спасала мне жизнь. Ты по-прежнему моя сестра на песках и за их пределами. И когда мы отправимся с Мией в Корону, я рад, что ты будешь с нами, поскольку ни один человек в республике не сможет вместе со мной прикрывать ей спину лучше, чем ты.
– …Значит, ты думаешь, что она поедет.
– Даже не сомневаюсь, – Сидоний всмотрелся во тьму над их головами. – И она тоже это знает. Мия предназначена для большего, чем отмщение. Так было всегда.
– Она кажется напуганной.
– Да, – вздохнул итреец, качая головой. – Но это ненадолго.
– Я не могу пойти с вами. С этой рукой вам от меня меньше проку, чем священнику от яиц, Сид.
– Так сражайся другой рукой, – ответил он, вновь глядя на нее. – В борьбе главное не сталь. А сердце. Ум. Воля. Ты на голову и плечи выше других по всем трем пунктам. И не хочу развеивать твои иллюзии об итрейском духовенстве, но я шесть лет был люминатом, Мечница. Яйца священникам приносят гораздо больше пользы, чем ты полагаешь.
Мечница улыбнулась и покачала головой.
– Ты хороший человек, Сид.
Итреец рассмеялся.
