В Церкви царила полная тишина, не считая ее всхлипов.
– Х-хотела бы я все исправить, – сказала Эш, сморщив лицо. – Хотела бы я, чтобы б-был другой способ. Мы были убийцами, Трик. Убийцами – в-все как один. Я сделала то, что было необходимо. Ради своей семьи. Но… х-хотела бы я, чтобы это был не ты. Кто угодно, только не ты. И я знаю, что это просто г-гребаные слова. Знаю, как мало они теперь зна-значат. Но… мне жаль.
Она покачала головой и закрыла глаза.
– Богиня, мне так жаль.
Эшлин крепко обхватила себя руками, пытаясь сдержать свое горе. То, как она жила, какие поступки совершала… в этот момент было трудно поверить, что кто-то может ее любить. Что в этом есть смысл. Восторг от ее победы, который был таким ярким еще пару секунд назад, ныне обратился прахом на ее языке. Потому что, скармливая кого-то Пасти, ты кормишь ее и частичкой себя. И вскоре от тебя ничего не остается.
«Слабачка, – услышала она шепот отца. – Трусиха».
Эшлин знала, что это неправда. Знала цвет лжи. Но в тот миг, когда она стояла на коленях, эти слова казались такими реальными, такими острыми, что ранили ее. Ее кровь стекала на каменный пол. Вот вам пример, дорогие друзья, до чего легко родителям привести своих детей к триумфу. И как легко они могут разрушить их жизни.
Эш услышала хруст стекла под подошвами.
Почувствовала теплую ладонь на своем плече.
Открыв глаза, увидела Трика, стоявшего возле нее на коленях. Его бледное прекрасное лицо обрамлялось черными, как небеса над ними, дредами. Глаза были глубокими, как сама ночь, с россыпью крошечных светящихся точек. Она нашла в этом странное утешение – даже во всей этой тьме, во всем этом холоде, по-прежнему горит мягкий свет.
– ТЫ ГРЕБАНАЯ СУКА, – сказал Трик.
Эшлин моргнула.
– …А ты – гребаная баба, – парировала она.
Он хихикнул – быстро и резко, – и на его щеке появилась ямочка. Губы Эш невольно изогнулись в крошечной ухмылке с примесью горчайшей скорби, на них все еще чувствовалась соль от слез. А затем тоже посмеялась, и теплота, разливающаяся по ее груди, немного отогнала холод. Высушила слезы на ресницах и позволила горю растаять. Они смотрели друг на друга, стоя на коленях. Их разделял всего один шаг и в то же время миллионы миль. Оба убийцы. Оба жертвы. Оба влюбленные и любимые.
Пожалуй, не так уж много их и разделяло.
– Я действительно люблю ее, знаешь ли, – пробормотала Эш.
– ЗНАЮ, – прошептал Трик.
– Я готова на все, чтобы сделать ее счастливой.
– КАК И Я.
– …Знаю.
Эшлин обвила руками плечи Трика и притянула его в ласковом объятьи. Поначалу он напрягся и окаменел. Противясь ей остатками своей ярости. Но в конце концов, очень медленно, он закрыл глаза, легонько опустил голову на ее плечо и обнял за талию. Хоть он и выглядел как бесчувственная статуя, Трик оказался теплым под ее руками – как снаружи, так и внутри. Так они и стояли на коленях, обнимаясь среди битого стекла и Бездны над ними.
Казалось, прошел целый век. Вокруг царила полная тишина. Эшлин легонько, как перышко, поцеловала Трика в щеку. Затем отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Почувствовала его слезы на своих губах. Черные слезы, золотое вино, их девушку и прошлое, и горький пепел между ними.
– Я…
Горький пепел.
На ее языке.
Эш скривилась.
– Я…
– …ЭШЛИН?
Она закашлялась. Прижала руку к губам. В горле сухо першило. Рот наполнился вкусом дыма. Она нахмурилась и обхватила руками шею. Ощутила боль в животе. А затем снова закашлялась. Руки были липкими, влажными. Посмотрев на ладонь, она увидела алый блеск на своей коже.
– О, Богиня…
Эшлин больше не чувствовала вкуса Мии на своих губах.
Только кровь.
– ЭШЛИН?
Девушка наклонилась, вновь выкашливая алым, и Трик подхватил ее на руки. Его глаза округлились, черная ладонь потянулась к лицу девушки легонько пошлепала по щеке.
– ЭШЛИН!
Он посмотрел на разбитую бутылку. На разлитое золотое вино. Наклонившись, глубоко вдохнул, и все понял. Как он, идиот эдакий, мог не заметить?! Трик был слишком поглощен своей обидой и яростью, чтобы хоть на секунду принюхаться к воздуху. А теперь он чуял его так же отчетливо, как ее кровь на своих ладонях, как запах смерти на ее губах – смерти, которую она глотала и глотала.
«Вечнотень».
Безвкусный. Бесцветный. Почти без запаха. Один из самых смертоносных ядов в арсенале ассасинов. Трик знал, что даже сейчас отрава проникает все глубже в сердце и легкие Эшлин. У него оставались считаные секунды. Если он не найдет противоядие…
«Богиня…»
Трик поднял девушку на руки. Выбежал из Небесного алтаря, придерживая ее голову и стуча сапогами по извивающейся лестнице – быстрый, как звездное сияние, сильный, как ночь. Он знал, куда нужно идти. Мчась по витражному мраку со стиснутыми зубами, он лишь молился, чтобы успеть.
Эшлин снова закашлялась кровью, ее лицо исказилось от боли.
– Т-трик…
Он приземлился на лестничную площадку и побежал по коридору к Залу Истин. Увидел старика Меркурио в кресле-качалке, охраняющего запертых в спальнях Десниц и аколитов, из уголка его рта лениво свисала сигарилла. Епископ заметил, что к нему несется Трик с окровавленной девушкой на руках и выронил сигариллу.
– Бездна и кровь, – выдохнул он.
– ПОЗОВИТЕ МИЮ! – рявкнул Трик.
– Что за…
– ПОЗОВИТЕ МИЮ!!!
Меркурио подхватил трость и, кривясь от боли, выбежал за дверь. Эшлин застонала и вновь закашлялась, ее губы и подбородок были измазаны кровью, руки прижаты к животу. Трик помчался по очередному коридору и вниз по спиральной лестнице, легонько, как перышко, прижимая Эшлин к груди. Наконец окавзавшись у высоких дверей, он свирепо распахнул их ногой и ворвался в Зал Истин.
Логово Паукогубицы.
Сквозь витражные окна лился тусклый изумрудный свет, стеклянная посуда была окрашена в оттенки зеленого – от лаймового до темно-нефритового. Длинная скамья из железного дерева в центре зала была заставлена трубками и пипетками, воронками и колбами. На полках толпились тысячи разных флаконов с тысячами разных ингредиентов.
Трик помнил, как учился здесь ядоварению под бдительным присмотром шахида. Он не был так хорош, как Мия – эта девчонка была с ядами на «ты». Но основы он знал. «Вечнотень» – сильный, но довольно простой яд. Его действие можно нейтрализовать любым из дюжины снадобий – чертополохом, алкализом, белотравами, розовыми сливками, стополистом, молотыми палевыми маковыми семенами, смесью ярко-камня и аммиака или раствором из угля и порошка черного шипа.
