– ОН ПОСТЕПЕННО СОЙДЕТ С УМА. А ЗАТЕМ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ВОССТАНОВИТЬ МИР, БУДЕТ СТРЕМИТЬСЯ ЕГО РАЗРУШИТЬ. ЕГО ПРАВЛЕНИЕ ОБРЕЧЕНО НА ХАОС. НА НЕНАВИСТЬ И УБИЙСТВА.
Мия провела рукой по волосам. Пустота в ее груди наполнялась сигарилловым дымом и гулом от красного вина.
– У него мой брат, – сказала она. – Я должна найти Клео.
Меркурио нахмурился.
– Скаеве больше некуда бежать и не за кем прятаться. У нас есть колдун. Пара гладиатов. Два лучших ассасина в республике и, кажется, бессмертный юноша. Мы можем просто отправиться в Годсгрейв и убить его в его же доме.
Сидоний кивнул.
– Как по мне, этот план лучше твоего самоубийства…
– Согласна, – поддакнула Мечница.
Мия посмотрела на собравшихся и медленно покачала головой.
– Теперь Скаева вне вашей досягаемости, – пробормотала она. – Вы не можете мне помочь.
– Ты этого не знаешь, вороненок, – возразил Меркурио. – Мы даже не пытались.
В ответ Мия просто вытянула руку. Чернота вокруг них задрожала, тьма зашевелилась. Девушка опустила подбородок, закрыла покрасневшие глаза, и ее волосы разметались, как от порыва ветра. А затем медленно согнула пальцы.
Сидоний выругался. У Меркурио перехватило дыхание, а Адонай что-то пробормотал на древнеашкахском. Теневые щупальцы обвили вокруг пояса и ног всех, кто был в комнате. Мия пошевелила пальцами, как кукловод, и каждый из ее союзников или выругался или изумленно ахнул, когда их мягко подняли в воздух.
– В ту истинотьму, когда мне было четырнадцать, я превратила Философский Камень в руины. Пересекла Годсгрейв в мгновение ока, разрезала когорты люминатов на кусочки мечами из ожившей тьмы и стерла статую Аа у Гранд Базилики в щебень. И все это с одним фрагментом Анаиса. Одной Богине известно, сколько их было в том пруду с божьей кровью. А истинотьма уже близко.
Тьма вздохнула, и Мия вновь раскрыла ладонь. Медленно, как падающие пушинки, ее друзья благополучно приземлились на пол.
Она посмотрела на бывшего наставника.
– У него Йоннен, Меркурио.
– Мы все еще можем его вернуть, все еще мо…
– Теперь Скаева сильнее меня. Сильнее нас всех. А с наступлением истинотьмы он станет еще сильнее. – Мия покачала головой и глубоко затянулась сига: иллой. – Мне нужно уравнять чаши весов. И есть только одно место, где можно найти подобную мощь.
В читальне воцарилась ледяная тишина, пока Сидоний не прочистил горло;
– Ворона… – он показал на «Хроники Неночи». – Ты читала их?
Мия окинула книги презрительным взглядом.
– Только дрочилы читают собственные биографии, Сид. Особенно, если в них есть сноски.
– На первой странице… Там написано, чем закончится твоя история.
Мия затянулась и выдохнула облачко серого дыма.
– Ладно, валяй, – наконец вздохнула она.
– Ты обратишь республику в прах, – сказал Сид.
– Пустишь Годсгрейв ко дну моря, – добавила Мечница.
– Я слышу «но» в конце, – заметила Мия.
– Ты умрешь, – выпалил Меркурио.
Мия посмотрела на своего наставника. На мужчину, который ее вырастил. Который дал ей крышу над головой, подарил свою любовь, смех и все остальное, что у нее отняли. Заметила, как в его глазах блестят слезы. И услышала голос отца в своей голове.
«Если пойдешь этой дорогой, дочь моя, ты умрешь».
– Ты умрешь, Мия, – повторил Меркурио.
Казалось, она молчала целую вечность. Глядя на книги внизу, на черные ряды полок. Все те жизни. Все те истории. Повести о храбрости и любви, о добре, восторжествовавшем над злом, о радости и счастливой и долгой жизни. Но на самом деле жизнь не такая, верно? Она подумала о голубых глазах, похожих на небеса, опаленные солнцами, о губах, которых больше никогда не вкусит, и…
– Ну, я хоть убью его? – тихо спросила Мия. – Скаеву?
Меркурио посмотрел на книги в руках Сида. И покачал головой.
– Там не сказано.
– Что ж… Значит, у нас еще осталась некая неопределенность, да?
Ее бывший учитель прищурился.
– Что, не терпится подохнуть? Потеряла девушку – и надежду с ней, в этом дело? Ты всю жизнь боролась, Мия Корвере. Богиня тому свидетель, у тебя и прежде были темные времена. И пережила их. Выкладывалась, но не сдавалась. Это не конец.
Мия выдохнула дым и пожала плечами.
– Даже солнечный свет умирает.
Ее друзья переглянулись. Со страхом во взглядах. Их молчание было мрачнее вечной ночи на небосводе и теней, окутавших сердце Мии.
Девушка посмотрела на Элиуса угольно-черными глазами.
– Вы все-таки добились своего, летописец. Полагаю, пришло время прощаться.
Он вздохнул и медленно кивнул.
– Похоже на то.
– Всего наилучшего, старый ублюдок. Спасибо за сигариллы. – Губы Мии изогнулись в сухой улыбке. – Но идите вы в жопу за всю эту хрень с отравленной чашей судьбы.
– Удачи тебе, девочка, – с грустью сказал летописец. – Чем бы все ни закончилось, по крайней мере, у тебя была своя история.
Мия раздавила сигариллу каблуком. Посмотрела своему бывшему наставнику в глаза. Человеку, который взял ее под крыло. Который любил ее как дочь. Который был ей роднее, чем любой из ее отцов.
– Не делай этого, Мия, – взмолился он. – Пожалуйста.
– Я не могу просто оставить Йоннена с ним, Меркурио. Что я тогда за человек такой? Чему я посвятила последние восемь лет, если не семье?
– Но карты больше нет. Ты даже не знаешь, как туда добраться.
Мия закрыла глаза. Подумала об изогнутых губах и длинных золотистых прядях. О мягких изгибах и темных тенях, о веснушчатой коже на мятых, пропитанных потом простынях. Образ так четко вырисовывался перед ней, что казалось, Мия может протянуть руку и прикоснуться к нему.
Образ, который она не забудет до самой смерти.
– Я помню дорогу, – прошептала она.
– Хорошо хоть, что не придется ехать на лошади, – вздохнула Мия.
Она закинула вещи на спину верблюда, ее плечи заныли от их тяжести. Мия знала, что отправляться в пустынную глушь опаснее, чем совать нос в гнездо кровавых ос, так что ехать в фургоне казалось куда более благоразумным решением.
[33] Но после взрыва аркимической соли на конюшню обрушилась огненная шрапнель, и большинство скакунов были искалечены или убиты. В стойлах Красной Церкви лишь один чудесным образом остался невредимым.
