– Б-брат мой, – прошепелявила Мариэль разбитыми губами.
Вещатель обратил свой пламенный взор на Скаеву.
– Гнусный трус! – сплюнул он. – Ублюдок и сукин сын!
Улыбка императора медленно сошла с губ, и толпа попятилась назад.
– А ты все свирепствуешь, Адонай. Это всего лишь заслуженное напоминание твоей сестре о ее месте в моем мире. Вы с Мариэль годами хорошо служили мне, и я не из тех, кто выбрасывает такие дары. Для вас еще найдется место рядом со мной. Так что преклонись. Поклянись мне в верности. И моли о прощении.
Тени у ног Скаевы покрылись рябью.
– И я подарю его тебе.
Глаза Адоная вспыхнули, кровавая буря вокруг него забурлила и закружила быстрее.
– Молвишь о дарах? – сплюнул он. – Яко я нашел их в красном коробке на Великое Подношение? – Адонай покачал головой, его длинные светлые волосы выбились из хвостика и обрамляли багряные глаза. – Ибо за силу свою я заплатил, ублюдок. Кровью и агонией. А вот ты – всего лишь вор, понеже сила твоя незаслуженная.
Он прищурился и ткнул в Скаеву пальцем.
– Узурпатором тебя я нарекаю. Подлецом и лиходеем. Уже я вижу, аки краденное взимает с тебя дань. Но у меня нет ни терпенья, ни изволенья ждать, дондеже опустится судьбы хладная длань. Я обещал тебе страданья, Юлий.
Адонай поднял свои бледные, как кости, руки и растопырил пальцы.
– И ныне подарю их.
Кровавая буря взорвалась, из рук Адоная заструилась сотня клинков из блестящей алой крови. Среди собравшихся гостей раздались крики ужаса, толпа ринулась к дверям, дерево застонало под давлением. Оставшихся стражей скосило, как траву, и они упали на мозаичный пол в алых брызгах. Ливиана Скаева взвизгнула и, схватив сына, прыгнула в сторону, когда клинки Адоная устремились к груди императора. Но уже через секунду Скаева исчез.
Трон пронзило и разорвало на части. Адонай размахивал руками, как мрачный дирижер, кровь недавно убитых люминатов поднималась с пола, багряный водоворот вокруг него становился все гуще. Сидоний, Мечница и Меркурио попятились. Их руки по-прежнему были скованы, но в каблуке Меркурио была отмычка, и он опустился на колени, чтобы освободить себя от оков.
Крововещатель стоял в центре зала над раненой сестрой. Он сорвал с себя мантию, оголяя гладкую, мускулистую грудь, длинные волосы развевались во все стороны, гибкие руки распростерты в стороны. Вокруг него, подобно торнадо, вихрилась, разбрызгивалась, бурлила кровь двух десятков убитых люминатов. По широкому залу с ревом проносился алый ветер.
– Сразись со мной, узурпатор!
Тени в помещении ожили, собираясь в длинные заостренные копья, и полетели в грудь Адоная и спину Мариэль. Взмахнув рукой, вещатель послал кровь вверх, словно волну в бушующем море. Кровавая стена врезалась в заостренные тени, перехватывая их на лету, и багряное одолело черное.
– Трус! – взревел Адонай. – Сразись со мной!
И вновь тени ударили по вещателю, и вновь волна крови блокировала выпад. Глаза Адоная горели, пока он поворачивался кругом с распростертыми руками, его прекрасное лицо исказилось от злобы. Почувствовав, как оковы с щелчком упали, Меркурио потер запястья и начал взламывать замок на оковах Мечницы. Мельком глянув вокруг, он увидел, что все костеродные гости, все благородные сенаторы и генералы лихорадочно таранят закрытые двери. Паукогубицы нигде не было – видимо, шахид истин уже сбежала.
Но вот Адонай, судя по всему, убегать не собирался.
– Где же ты, Юлий? – кричал он. – Ты токмо подтверждаешь свою трусость! – Адонай снова повернулся, широко разведя руки. – Что ж, прячься в своих тенях! Ты дерзнул ударить по моей фамилии? В таком разе твоя за это и поплатится!
Адонай обратил взор своих рубиновых глаз на Ливиану Скаеву, прячущуюся вместе с сыном рядом с разрушенным троном. Йоннен встал перед матерью, сжав кулачки.
– Адонай! – крикнул Меркурио. – Не смей!
– Нет! – закричал Сидоний.
Вещатель взмахнул руками в сторону женщины и мальчика. Воздух скосили кровавые ленты. Сид ринулся вперед, крича, чтобы Адонай остановился. Но Меркурио знал, что он не успеет.
«Слишком поздно…»
Между мальчиком и потоком крови с ревом возник темный силуэт – мужчина в белой тоге, отороченной фиолетовым. Юлий Скаева поднял руки и закричал, когда кровь пронзила его насквозь. Ахнув, он попятился и округлил глаза. Схватился за грудь и медленно повернулся, протягивая одну руку к мальчику.
– Отец? – выдохнул Йоннен.
– С-сын мой…
И, хрипло вздохнув, император Итреи рухнул на пол.
Воцарилась тишина – гости замерли, кровавое торнадо вокруг вещателя лениво рассекало воздух широкими дугами. Не желая рисковать, Адонай снова согнул пальцы, и копья крови еще десяток раз пронзили тело Скаевы. В зале прозвучало влажное хлюпанья мяса. Прекрасное лицо вещателя было искажено яростью.
Хлюп.
Хлюп.
Хлюп.
Адонай сжал кулаки, и кровь замерла в воздухе. Затем безжизненно расплескалась по полу безумными узорами, склизкими и блестящими.
Сердце Меркурио грохотало в груди.
– Бездна и кровь, у него, мать его, получилось…
Йоннен шагнул к трупу императора, в его круглых глазах блестели слезы.
– …Отец?
Адонай сплюнул на пол, не сводя взгляда с тела Скаевы.
– Сила моя – заслужена.
Вещатель склонился над сестрой, становясь коленями в кровь, и обхватил ее руками. Мариэль подняла закованные руки к его обнаженным плечам и крепко за них ухватилась, закрыв глаза от слез.
– Я боялась худшего, – прошептала она.
– Я всегда приду за тобой, – пробормотал он. – Всегда.
Адонай отстранился и легонько погладил кончиками пальцев синяки под ее глазами, разбитые губы. Мариэль отвернулась, прижимая закованные руки к груди, будто хотела спрятать иссохшую плоть и сочащиеся язвы. Но Адонай взял ее лицо в залитые кровью руки и повернул к себе.
– Сколько раз мне повторять, сестра моя, сестра любимая? – прошептал он.
Адонай поцеловал ее глаза. Поцеловал щеки. Поцеловал губы.
– Ты прекрасна.
Тень пронзила его грудь. Черная, блестящая и острая, как битое стекло. Адонай ахнул, красные глаза распахнулись. Мариэль закричала, кровь брата брызнула ей на лицо. Грудь вещателя пронзил еще один клинок из теней, и еще один, и еще, и под вой ткачихи тело брата вырвали из ее рук и подняли в воздух. Прекрасное лицо Адоная исказилось, с губ лилась кровь, ладони сжимали тени, пронзившие его плоть. Взгляд не отрывался от Мариэль, которая протягивала к нему руки.
Меркурио посмотрел на тело Скаевы и с ужасом наблюдал, как император упирается рукой в окровавленный пол и, оттолкнувшись, поднимается. Из его ран сочилась жидкая тьма, тени извивались. Из тьмы у ног хозяина выполз Уиспер и свернулся вокруг его плеч. Скаева взглянул на скованного вещателя глазами, черными, как небо над ним.
