– Во мне течет кровь бога, Адонай, – император покачал головой. – Неужели ты думал, что сможешь навредить мне кровью смертных?
Скаева сжал кулак.
И Адоная разорвало на части.
Жуткий крик ярости Мариэль отразился от мраморных стен и звонкого двеймерского хрусталя. Толпу охватила новая волна паники, и она наконец выбила двери зала, хлынув потоком в палаццо. Меркурио слышал их крики, их панику, грохот удаляющихся шагов, и с недоверием смотрел на остатки Адоная.
А вот Сидоний быстро оправился от шока. Гладиат прокрался по залитому кровью полу за спину Скаевы и поднял солнцестальный меч. Мечница уже схватила Йоннена одной рукой и поднимала ошарашенную Ливиану Скаеву на ноги. Меркурио подозвал их жестом, надеясь незаметно скрыться во тьме и спастись бегством.
Вот только теперь тьма следила за каждым его движением.
Тени рывком выхватили Йоннена из рук Мечницы и отшвырнули ее в стену. Сидоний взревел, замахиваясь мечом, и лезвие загорелось пламенем. Его живот пронзил клинок из теней, и, ахнув, гладиат покачнулся. Из воздуха появился еще один черный клинок, и огромный итреец прокатился по скользкому от крови полу и врезался в высокую рифленую колонну.
– Сидоний! – вскрикнул Йоннен.
Император Итреии закачался на ногах, схватился за голову и провел руками по волосам. Затем широко раскрыл рот и закричал так, что стало видно его черный язык. Помещение задрожало, словно при землетрясении. Тень мужчины набухла вокруг его ног и лопнула, как пузырь, изливаясь на пол сотней бесформенных ручейков. Скаева обхватил свою тогу, вновь издавая рев, и из его рта хлынула черная рвота.
– Юлий! – в ужасе взвизгнула Ливиана. – Юлий!
Тени хлестали во все стороны, выливаясь из мозаики у ног Скаевы бездонным потоком. В зал подул неизвестно откуда взявшийся ветер, завывая с яростью бури. Ливиана, прищурившись, сделала шаг к мужу и протянула руку.
– Юлий! Умоляю, прекрати!
Скаева вновь закричал, хватаясь за виски. Тени слепо хлестали от ярости, проделывая огромные бреши в стенах и прорываясь сквозь потолок. Меркурио скорчился на полу, когда галерея с содроганием обвалилась, и все здание дрогнуло. С потолка сорвалась огромная люстра и раздавила жену императора, разбиваясь на миллион сверкающих осколков.
– Мама! – вскрикнул Йоннен.
Скаева снова прижал руки к вискам и завопил так, что у него сорвался голос.
– ОТЕЦ!
Глаза императора покрылись черной пленкой. Сорвав маску с тремя солнцами, он с исполненным ненависти рычанием швырнул ее на пол. По его щекам стекали черные слезы. Мужчина поднял ногу и, смеясь, раздавил маску пяткой. Затем обхватил себя руками и застонал. И, всмотревшись в его бездонные черные глаза, Меркурио увидел, что злоба падшего бога наконец вырвалась на свободу. Вся его ярость, вся боль, вся ненависть преданного сына, желающего лишь одного – уничтожить храм предателя.
Скаева вытянул руки, и стены вновь задрожали. За его спиной выросли крылья жидкой тьмы и подняли его в воздух. Мариэль отползла от этой мрачной злобы и спряталась за колонной, где лежал Сидоний, прижимая руки к ране на животе. По залу с ревом пронесся черный ветер, едва не сбив Меркурио с ног. Из жаровни высыпались тлеющие угольки и подожгли скатерть. Пройдя по луже крови, с громыхающим в груди сердцем, старик взял Мечницу за тунику и оттащил ее тело в убежище к ткачихе.
Затем дрожащими руками он принялся взламывать оковы Мариэль – отмычка издала щелчок, и железо упало на пол. Нечистый ветер принес с собой запах дыма от разгорающегося пожара. Меркурио показал на Йоннена, прижавшегося к стене рядом с разрушенным троном Скаевы.
– Нужно хватать мальчика и валить отсюда!
Их колонна рухнула, могильная кость треснула, как старое гнилое дерево. Меркурио закричал, его товарищи кинулись прочь по мокрому от крови полу. Шею и талию епископа сжали черные ленты – крепкие, как железо, и холодные, как могилы. Он поднялся в воздух, ахая, размахивая ногами и руками, хватаясь за обручи тьмы, которые сжимали его горло.
Тьма понесла Меркурио к существу, которое некогда было Юлием Скаевой. По его бледным щекам текли черные слезы. На губах была темнейшая кровь.
– Но… – выдавил старик.
Глядя смерти в лицо. И видя ее улыбку.
– Но… к-кто напишет… третью книгу?
Черные клинки взмыли вверх – опасно острые, блестяще-черные. Готовые рассечь его грудь и сердце надвое. Но, зашипев, существо, которое некогда было Скаевой, внезапно обратило свои кромешно-черные глаза к потолку. Бледные пальцы сжались в кулаки. Ветер притих на секунду, на крошечный прерывистый вдох в разразившемся хаосе.
И в эту тишину полубог выдохнул:
– Она идет.
Глава 44. Дочь
Она облачилась в ночь.
Ее платье – черный шелк. Ожерелье на шее – сумрачные звезды. От талии к босым ногам струилась пышная юбка, призрачно-бледную кожу стягивал полночный корсет.
Белая пудра на щеках.
Черная краска на губах.
И легионы в глазах.
Она сошла на каменный берег Низов, и перед ней распростерся город костей. Меч из того же материала был зажат в ее руке. Черные бархатные крылья за спиной шириной с небеса задевали причалы, мостовые и здания, пока она поднималась от берега. Тени города вздохнули с ее прибытием и погладили лицо девушки ласковыми руками, приветствуя ее возвращение домой.
Кутилы. Торгаши. Нищие, священники и шлюхи. Все они чувствовали ее приближение, еще не видя ее. Их музыка затихала, смех обрывался. По шеям проходил холодок. Наступала тишина глубже смерти. Грешники и праведники слышали в ней шепот.
Предупреждение.
Слово.
«Бегите».
Страх растекался от ее ног черным потоком. Солнца еще никогда не были так далеко, а ночь – такой темной, и они, смертные, это чувствовали – в своей груди, в своих костях. Она была расплатой. Гибелью. Возмездием каждой сироты, каждой убитой матери, каждого бастарда. Отец ждал ее – как тот, что впереди, так и тот, что наверху.
Многие ждали, чтобы стать одним.
И посему они побежали. Мостовые перед ней опустели. Крысы выбирались из канализации и улепетывали от нее, как от темного пламени. Люди спасались бегством, но стремились не к теплому домашнему очагу, а к берегу, через акведук, будто за ними по пятам гналась нечисть. Она источала панику, черную и искреннюю. Весь город содрогался – могила падшего божества, которую слишком долго оскверняли топтавшиеся по ней смертные. Усыпальница мертвого бога, которая вот-вот станет усыпальницей империи.
Она шла по пустым улицам и покинутым дорогам в сторону Форума. Остановившись у перевернутой тележки, раскрыла бледную ладонь. Тени подняли с земли позолоченную маску и надели ей на глаза. Маску в форме серпа. В форме месяца. Тьма оживала вокруг нее. Внутри нее.
