Жизнь, принадлежавшая ей прежде.
Мия все помнила. Каково было плыть по бархатному черному покрову над этой смертной плоскостью. Сидеть на серебряном троне, привнося магику в мир и свет во тьму. Быть ребенком. Быть богом. Быть объектом поклонения и страха, быть живой, быть мертвой, быть где-то между «нигде» и «везде».
Любить и жить.
Ненавидеть и умереть.
Злость бурлила в ее жилах и трещала в глазах отца, когда они врезались в землю, разбивая плитки в щебень. От их приземления по всему Форуму разбились тысячи окон, слетели двери с петель и зазвонили колокола в покачивающихся башнях. Город, который некогда был их телом, стенал и кровоточил, горел и тонул, но они продолжали яростно кромсать друг друга, ни на что не обращая внимания. Мия чувствовала все годы и мили между ними, всю кровь и ошибки. И не было в мироздании дыры столь глубокой, чтобы можно было закопать это все. Поэтому она закопает его.
Отца.
Но Скаева был достойным соперником. Таким же сильным. Таким же быстрым. Таким же ловким. Он толкнул ее на Сенатский Дом – на ступеньки, вымощенные черепами легионов Дария Корвере. Мия повалила тело могучего боевого ходока, и металлический гигант упал на Железную Коллегию, разбивая ее, как стекло. Мраморные колонны рухнули, камень раскололся, небеса наверху дугами рассекли молнии. Их оболочки стали черными и безграничными, бог внутри рвался на свободу, задыхаясь в собственной могиле.
Они сталкивались друг с другом, как волны на разоренном берегу. Рвали друг друга и город вокруг на щепки. Мия царапала ему лицо. Он пытался выколоть ей глаза. Скаева подкинул ее в небо. Она швырнула его о землю. Здания рушились, соборы падали, Ребра валились, океан вздымался, пламя горело, и над ними, высоко-высоко, их Мать закусила губу, надеясь, что все ее труды не пойдут насмарку.
Отец и дочь. Создатель и разрушитель. Две воюющие половинки, снаружи и внутри. Тьма и свет. Тишина и песня. Земля и небо. Сон и явь. Безмятежность и ярость. Вода и кровь. Мия понятия не имела, какая половинка выиграет.
– Тебе стоило присоединиться ко мне, когда я предлагал, – прошипел Скаева.
– Тебе стоило убить меня, когда была возможность, – сплюнула она в ответ.
Они налетели на величественную статую Аа с тремя аркимическими сферами, по-прежнему горящими в ладони Всевидяшего, и могучим мечом, наставленным на горизонт. Скаева окинул взглядом разрушенный метрополис и мрачно улыбнулся.
– Этого ты хотела, дочка?
– Этого, – прошипела она. – И еще кое-чего, отец.
Ее рука сомкнулась на его шее, впиваясь в черную плоть.
– Умри для меня.
Воздух вокруг них был наполнен легионом демонов, темный ветер завывал со свирепостью урагана. Скаева оттолкнул ее, его удар – как гром, ее кровь – как дождь.
– Ты не можешь меня убить, – сказал отец.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Ты и есть я.
Слова заставили ее замереть. Ошеломили. Потрясли до самых костей. Ведь, по сути, разве он не прав? Разве не эту половинку она вскормила? Половинку, которая должна победить в конце? Кто такая Мия Корвере, если не убийство и гнев? Что вытащило ее из темноты прошлого? Что подпитывало ее, когда все другое закончилось? Ее руки похоронили стольких людей. Солдатов, сенаторов и рабов. Помнила ли она их лица? Мия даже не знала их имен. И сколько ночей она провела без сна из-за этого? Сколько женщин сделала вдовами? Скольких детей оставила сиротами?
Мия хоть на секунду задумывалась, кто они? Воспринимала ли она их вообще как людей? С собственными надеждами, жизнями и мечтами? Или они просто были преградой на пути ее амбиций? Помехой, от которой нужно избавиться, как Юлий Скаева когда-то избавился от Дария и Алинне Корвере? Поскольку, в конечном итоге, если быть честной с собой, в долгие и тихие неночи без спутников, наедине со своим сердцем, Мия Корвере обнаружила, что ее величайший страх – не потерпеть неудачу в попытке убить отца.
А стать им.
Но сколько таких Мий она создала своими руками?
После всего, после крови и смертей?
«Как я могу его ненавидеть? Когда сама так похожа на него?»
И тут Мия увидела их.
Две крошечные фигурки, светящиеся золотом во мраке.
Две горящие правды в ночи.
Они выглядели такими маленькими среди всего этого шума и злобы. Йоннен держал в руках стилет Мии. Эшлин держала в руках его. Ее пальцы были залиты чернотой после возвращения из-за стены Бездны. Вместе они пытались противостоять бушующей буре, делая шажок за шажком против воющего урагана. Не от, а к Мие. Они обошли основание статуи Аа и прошли по разбитому камню, упорно приближаясь к спине Скаевы.
Ее брат и девушка.
Ее кровь и возлюбленная.
«Разница между ним и мной».
Мия сосредоточила черный взгляд на отце. На статуе Всевидящего позади него, на блестящем мече в его руке. Тьма вокруг них содрогнулась. За спиной Мии раскрылись черные крылья. Она вспомнила, каково это – парить по мраку над миром. Пылающий осколок в ее груди набух, мечтая о возвращении.
Даже сейчас она видела дорогих ей людей, пробивающих себе путь сквозь шторм. Золотистые волосы Эшлин развевались на ветру, глаза Йоннена прищурились от шквала. Ночь ярко горела в небесах, и ее сердце болело от мысли о том, что она оставит позади. Но это хорошо, поняла Мия. Это правильно. Республика пошла прахом. Ее рукой уничтожен Город мостов и костей.
Мало кто может похвастаться таким достойным концом.
Она распростерла руки, словно для объятий.
Скаева приготовился к атаке.
– Доброй ночи, отец, – сказала Мия.
И, сидя на руках у Эшлин, Йоннен нанес удар. Так, небольшой укол. Заноза в пятке титана. Но этот клинок был сделан из могильной кости. Изготовлен из тела, которое рухнуло на землю тысячелетие тому назад, он по-прежнему обладал крошечной крупицей силы бога.
Да и в конце концов, кто может ранить нас сильнее, чем мы сами?
Стилет погрузился в тени.
Потекла черная кровь.
Скаева закричал.
И, широко разведя руки, Мия ринулась на него. Нанизывая отца на меч Всевидящего. Клинок статуи пронзил его грудь и ее спину, сверкая белым в свете облизнувших небеса молний. Остров содрогнулся, земля раскололась под ними. Взревел черный ветер, прогремел гром. Мия обхватила руками лицо отца, нанизывая его глубже на меч и нащупывая пальцами его глаза. Затем надавила на них, и хлынула черная жидкость, а воющую ночь пронзил измученный вопль. Осколки в ее груди раскалились добела, весь мир вокруг рушился, в голове кричал оглушительный голос.
Многие были одним.
МНОГИЕ БЫЛИ ОДНИМ.
