«Слабачка, – услышала она шепот отца. – Трусиха».
Эшлин знала, что это неправда. Знала цвет лжи. Но в тот миг, когда она стояла на коленях, эти слова казались такими реальными, такими острыми, что ранили ее. Ее кровь стекала на каменный пол. Вот вам пример, дорогие друзья, до чего легко родителям привести своих детей к триумфу. И как легко они могут разрушить их жизни.
Эш услышала хруст стекла под подошвами.
Почувствовала теплую ладонь на своем плече.
Открыв глаза, увидела Трика, стоявшего возле нее на коленях. Его бледное прекрасное лицо обрамлялось черными, как небеса над ними, дредами. Глаза были глубокими, как сама ночь, с россыпью крошечных светящихся точек. Она нашла в этом странное утешение – даже во всей этой тьме, во всем этом холоде, по-прежнему горит мягкий свет.
– ТЫ ГРЕБАНАЯ СУКА, – сказал Трик.
Эшлин моргнула.
– …А ты – гребаная баба, – парировала она.
Он хихикнул – быстро и резко, – и на его щеке появилась ямочка. Губы Эш невольно изогнулись в крошечной ухмылке с примесью горчайшей скорби, на них все еще чувствовалась соль от слез. А затем тоже посмеялась, и теплота, разливающаяся по ее груди, немного отогнала холод. Высушила слезы на ресницах и позволила горю растаять. Они смотрели друг на друга, стоя на коленях. Их разделял всего один шаг и в то же время миллионы миль. Оба убийцы. Оба жертвы. Оба влюбленные и любимые.
Пожалуй, не так уж много их и разделяло.
– Я действительно люблю ее, знаешь ли, – пробормотала Эш.
– ЗНАЮ, – прошептал Трик.
– Я готова на все, чтобы сделать ее счастливой.
– КАК И Я.
– …Знаю.
Эшлин обвила руками плечи Трика и притянула его в ласковом объятьи. Поначалу он напрягся и окаменел. Противясь ей остатками своей ярости. Но в конце концов, очень медленно, он закрыл глаза, легонько опустил голову на ее плечо и обнял за талию. Хоть он и выглядел как бесчувственная статуя, Трик оказался теплым под ее руками – как снаружи, так и внутри. Так они и стояли на коленях, обнимаясь среди битого стекла и Бездны над ними.
Казалось, прошел целый век. Его тело прижималось к ее телу. Вокруг царила полная тишина. Эшлин отстранилась, чтобы посмотреть мертвому юноше в глаза. Провела кончиками пальцев по его прекрасному лицу. Подумала о девушке, спящей наверху, и о своей готовности пойти на все, чтобы сделать ее счастливой.
А затем поцеловала его.
Легонько, как перышко. Быстро, как мгновение ока. Ласково прильнув к его губам, она почувствовала черные слезы, золотое вино, их девушку и прошлое, и горький пепел между ними.
Поцелуй.
Вопрос.
Трик посмотрел Эш в глаза, и его взгляд был глубоким, как загадка перед ними.
– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ЭШЛИН?
Она опустила подбородок и посмотрела на него из-под завесы ресниц. И ответила:
– Делаю ее счастливой.
Глава 36. Трое
Мия проснулась от тепла разгорающегося пламени.
Плывя на волне ощущений, потянулась, глубоко вдохнула и закусила губу. Жар между бедер постепенно нарастал, вызывая обжигающую дрожь по всему телу. Пробуждаясь от мутного сна, голая на мехах, она опустила руку и погладила лицо Эшлин, играя с золотой прядью ее волос. Девушка одарила ее ласковыми поцелуями и раздвинула пальцами лепестки Мии, чтобы пробраться языком глубже и разжечь ее внутренний огонь.
Губы Мии изогнулись в улыбке, глаза оставались закрытыми.
– Тебе что, все еще мало? – пробормотала она.
Эшлин лишь вздохнула. Ее теплое дыхание щекотало кожу, пока она выписывала свой ответ кончиком языка на набухающем клиторе Мии.
В
С
Е
Г
Д
А
Мия сдалась и прижала свою возлюбленную к себе. Наслаждаясь ласковой атакой ее губ, языка, пальцев, которые дразнили и поглаживали ее плоть. Черные волосы разметались по мехам, бедра поднялись выше, голова запрокинулась, сквозь приоткрытые губы вырвался низкий, протяжный стон.
Заглушенный другим ласковым поцелуем.
Ее глаза распахнулись, сердце внезапно подскочило в груди. По спине прошла волна дрожи и замерла в животе. Она увидела Трика над собой, бледного и величественного, его губы прижимались к ней. Кожа юноши была алебастровой, дреды, черные как ночь, завязаны в хвостик, чтобы не падали на лицо, которое могло быть вылеплено самой Богиней. Он нежно поцеловал Мию, поглаживая ее щеку, и наконец отстранился, чтобы посмотреть на нее с немым вопросом в пылающих глазах. Она увидела, что он голый и стоит на коленях на кровати, в то время как Эшлин опустилась между ее ног, распаляя огонь все больше и больше.
В голове Мии столкнулись, как умирающие звезды, тысячи мыслей. Тысячи вопросов. Что это, какой-то безумный сон? Или ее темнейшее желание, вырвавшееся из глубин и стиснувшее воздух в легких?
Эшлин усеяла ее десятком страстных, головокружительных поцелуев. Над своим животом Мия наткнулась взглядом на голубые, как опаленные солнцами небеса, глаза. Затем вздохнула, когда Трик поцеловал ее в шею, ресницы девушки затрепетали от щекотного прикосновения его щетины к коже. Эш снова поцеловала возлюбленную, ее язык выписывал круги, губы блестели от влаги.
«Богиня, как же хорошо…»
Мия по-прежнему не могла понять, что это: какое-то наваждение? Может, она все еще спит? Но она чувствовала, как руки Эшлин блуждают по ее вздымающейся груди и опускаются по предплечью к запястью. Затем Эш осторожно направила ее руку к юноше, провела по напряженным мышцам его бедер, по прохладным изгибам неживой кожи и наконец подняла к гладкому, твердому члену.
– О боги, – прошептала Мия.
Трик вздохнул и уткнулся носом в ее шею. Язык Эшлин выплясывал среди пламени ее бедер, подпитывая его все больше и больше. Пальцы Мии пробежались по набухшей головке, и юноша вздрогнул и застонал, обдавая горячим дыханием ее кожу. Выгнув спину, с выступающими мурашками на всем теле, Мия почувствовала, что тонет в потоке. Сладкая пытка языка Эшлин, прохладное прикосновение губ Трика – под напряжением этого жара она вся напряглась, задрожала, но все же вздохнула и сдалась единственной правде, которая имела значение.
Единственной правде, которая была реальна.
«Я хочу этого. Да поможет мне Богиня, но я хочу».
Мия запустила пальцы в волосы Трика и притянула его для страстного, порывистого поцелуя. Слившись с ним губами, ощутила вкус горящих листьев на его языке, низкие стоны, от которых трепетал живот и покалывало все тело. Одна рука блуждала по давно знакомым просторам его плеч, по напряженным линиям торса. Другая гладила его по всей жаркой длине, чувствуя, как учащается его пульс. Эшлин выводила языком имя святых небес между ее ног, и чувственное, бессмысленное удовольствие от всего этого подвело Мию к грани быстрее, чем когда-либо.
