– Не важно, откуда я знаю, – ответил Меркурио. – Главное, что ты у нее в долгу, Адонай. Ты обязан ей своей жалкой, извращенной жизнью. Ты дал клятву. А воды, в которых она плавает сейчас, глубже и темнее, чем когда-либо.
– Нам сие хорошо ведомо, – кивнула Мариэль.
– Откуда? – потребовал ответа Меркурио, и его зрачки уменьшились до крошечных точек.
Адонай лениво пожал плечами.
– Скаева послал весть кровавую, повелев Леди Клинков отправить все часовни в республике по следу нашего маленького даркина. Похищен сын – он алчет возвращения. А той, кто похитила его…
– Все часовни… – прошептал старик.
Сердце Меркурио ушло в пятки при мысли о том, сколько Клинков будут вести охоту на Мию. Даже после зачистки люминатов и предательства Эшлин Ярнхайм их все равно оставались десятки. И каждый из них обучен искусству смерти лучшими убийцами в мире.
– Каким хреном Скаева может себе это позволить?
– Бедный Меркурио, – просюсюкала Мариэль. – Сколь звонка тишина в сии перемены в его сирой комнатке.
– Скаева присвоил титул императора, – ответил Адонай. – И все монеты из казны республики в придачу. Вмале Друзилла будет класть свое чело на подушку из злата.
Старик сцепил челюсти.
– Эта коварная сука…
– Ни один Клинок не становится Леди многих посредством доброты.
Меркурио потер левую руку. В грули у него груди страшно заныло.
«Мия погрязл в дерьме даже глубже, чем я подозревал…»
– Итак, – наконец произнес он, встретившись с рубиновым взглядом Адоная. – Теперь против Мии вся Церковь. Каждый Клинок, которого Духовенство смогло найти. Вопрос в том, был ли твой обет пустыми словами или чем-то большим? Насколько глубока твоя преданность Церкви, Адонай? В доме воров, лжецов и убийц насколько весомой может быть клятва?
– Мы не воры! – сплюнул Адонай. – Наша магика заслужена. Выкопана из песков древнего Ашкаха, воистину, и воздана опять и опять муками, перемену за кровавой переменой.
– И не лжецы, – прошепелявила Мариэль, обвивая рукой талию брата. – Но убийцы, да. Величай нас первыми и познаешь истину в последнем, славный Меркурио. Медленную и болезненную истину.
– Касаемо преданности, кто знает, – колдун приобнял сестру и вытер кровь с губ. – Нашу не купить монетой, сие известно. Хоть стены оные и полнятся ими, оттоле Кассий испустил дух. Но идти против Духовенства – путь опасный, Меркурио. А обет юному даркину границы должен знать.
– Я обет и вовсе не давала, – Мариэль улыбнулась. – Мой долг уже отплачен.
– Мы не продирались сквозь кровь и пламя, дабы уберечь Луны таинства от пыли древнего Ашкаха, лишь чтобы лицезреть, как их выкинут…
– Стоп, стоп, – Меркурио нахмурился. – Что за хрень ты только что сказал?
Адонай сощурился.
– Кровь и пламя…
– Да о Луне, ты, извращенец херов! Ту часть о Луне.
– Это он нас приобщил к колдовству ашкахскому, – ответил вещатель, наклонив голову, и его глаза заблестели в полумраке. – Бог, умерщвленный многие века назад, а с ним – и вся мирская магика.
– Наши ремесла – токмо частицы единой истины, – прошепелявила Мариэль. – Навеки забранной у мира. Почерпнутой из обломков, древле погребенных под песками Ашкаха.
Старик переводил взгляд с одного колдуна на другого, его сердце забилось чаще.
– Что, если я скажу, что Мия как-то связана с этим треклятым Луной? Даркины. Спутники. Что, если я скажу, что она знает дорогу к его Короне?
– …Безумие и только! – воскликнула Мариэль.
– Да, возможно, и безумие, – ответил старик. – Но клянусь Черной Матерью, Всевидящим и всеми Четырьмя их священными Дочерьми, что у Эшлин Ярнхайм есть карта, ведущая к Короне Луны, нанесенная аркимическими чернилами на ее спину. Чернилами, которые поблекнут в случае ее гибели. Гибели, которая, к примеру, наступит, если она умрет, защищая Мию.
Колдуны переглянулись. Снова посмотрели на Меркурио. Красные глаза мерцали в полумраке. Бассейн крови за спиной Адоная завихрился, как море во время бури. Дыхание Мариэль стало таким громким, что походило на хрип.
– Так что скажете? – Меркурио протянул руку. – Хотите помочь мне сохранить жизнь этой парочке? В конце концов, с тебя причитается должок.
Адонай взглянул на ладонь старика. Глубоко, порывисто вдохнул. Но, не произнеся больше ни слова, пожал руку Меркурио своей скользкой от крови ладонью. Мариэль, не мешкая, положила свою руку, изуродованную и сочащуюся гноем, поверх руки брата.
Меркурио посмотрел на колдунов и кивнул.
– Что ж, ладно. Похоже, мы замыслили заговор.
Глава 14. Воссоединения
– Это вонючая дыра с дерьмом, – объявил Сидоний.
– Да все не так плохо, – возразила Мечница.
– Все плохо. Крысы размером с собак, доски кишат клещами, одно неосторожное движение сигариллой – и весь этот сральник сгорит.
– Брат, – двеймерка вздохнула. – Учитывая, что еще неделю назад ты был заперт в обоссанной клетке под ареной Годсгрейва и ждал собственной казни, ты мог бы немного благосклоннее отнестись к ощущению ветра свободы на своем лице.
– Мы в помещении, Мечница, – Сидоний показал на кучу дыр в стенах театра. – Мы не можем чувствовать гребаный ветер.
Волнозор раздвинул заплесневелый занавес и прошагал на сцену. По дороге он споткнулся, провалившись ногой в прогнившие половицы, но тут же выбрался и посмотрел на товарищей с безудержной радостью на своем татуированном, бородатом лице.
– Разве он не великолепен? – с умилением произнес мужчина.
Сидоний вздохнул. Казалось, с тех пор, как он был заперт под ареной Годсгрейва, прошла целая вечность, а не всего неделя, как заметила Мечница. События прошлых месяцев казались ему просто сном – сном, от которого можно очнуться в любой момент и снова вернуться к жизни гладиата, цепям и рабству.
Когда его продали Коллегии Рема вместе с Мией Корвере, Сид и представить не мог, что эта девушка изменит его жизнь. Он верно служил ее отцу Дарию в легионе люминатов и посему, сражаясь на раскаленных песках, старался уберечь ее жизнь ценой собственной жизни. Но в итоге это Мия спасла его и остальных Соколов Рема, придумав план, который не только позволил ей отомстить людям, уничтожившим ее семью, но и освободить других гладиатов от подневольного труда.
Щека у Сида чесалась уже четвертую перемену после визита в Железную Коллегию Уайткипа, где Сид и остальные Соколы показали алые документы, предоставленные им работорговкой Слезопийцей. Старый аркимик изучал «чартум либерии» невыносимую вечность, и Мясник был уже готов наделать в штаны. Но Слезопийца была обязана Мие Корвере жизнью и сдержала свое слово, так что все бумаги прошли проверку.
