Гладиаты по очереди прошли через руки аркимика, и после кратковременной пытки бывший легионер и воин песков избавился от рабского клейма на щеке – после шести долгих лет.
[13]
За этим последовали три неночи развратных празднований: используя часть денег, которые отдал в их распоряжение Меркурио, бывшие Соколы Рема упивались до усрачки. Последнее, что помнил Сидоний, это притон для курильщиков в районе публичных домов Уайткипа, где он, уткнувшись лицом в очень красивую и дорогую грудь, объявил, что больше никогда оттуда не покажется, если только сам Аа не спустится и не оттащит его. Тем временем Мясник бегал по комнате голышом и хватал в охапку столько проституток, сколько мог унести.
[14]
Но как бы там ни было, Сид не помнил, чтобы они обсуждали покупку театра. Поэтому, на четвертую перемену свободы, когда счастливый Волнозор где-то после девяти потряс его за плечо, чтобы разбудить, и Сид с трудом поднял голову от груди, он необычайно удивился, узнав, что стал совладельцем покосившейся груды щепок у доков Уайткипа, известной как «Одеон».
И был крайне недоволен.
– Где-то к середине недели мы сможем нанять плотников, – говорил Волнозор, и его голос едва не дрожал от восторга. – Подлатаем сцену, поставим новые двери – и театр будет как новенький. Затем мы объявим, что ищем актеров. Я стану руководителем. Сид и Мечница, вы будете встречать зрителей. У Мясника лицо для закулисья. Феликс и Албаний смогут…
Мужчина осекся и почесал свои толстые дреды.
– А где вообще Феликс и Албаний?
– Феликс вернулся домой к маме! – выкрикнула все еще очень пьяная Брин с верхней галереи.
– А Албанию явно приглянулась та милашка Белль, которая привезла нас сюда. – Мечница потерла большой шрам на правой руке, который заработала два месяца назад во время «Магни» в этом самом городе. – Если задуматься, я не помню, чтобы он вылезал из фургона…
– Ну, они знают, где нас искать, – Волнозор просиял и повысил голос, чтобы его рокочущий баритон добрался до крыши. – В величайшем театре, который Уайткип когда-либо увидит!
Брин пьяно заулюлюкала с галереи, уронила полупустую бутылку золотого вина, икнула и, выругавшись, плюхнулась на зад.
– Явпрядке!
Сидоний спрятал лицо в ладонях, присел на корточки и вздохнул.
– Пиздец…
– Понимаю, это кажется неразумным, – ласково сказала Мечница. – Но ты ведь знаешь, что Волнозор всегда мечтал управлять театром. Только взгляни на него, Сид. – Женщина кивнула на крупного двеймерца, который расхаживал по сцене и бормотал под нос монолог. – Счастлив, как свинья в навозе.
– Явп… ик… рядке… – повторила Брин на случай, если кто-нибудь слушал.
Сид провел рукой по ежику на голове.
– И сколько денег у нас осталось?
– Около сотни, – пожала плечами Мечница.
– И все?! – простонал он.
– Ты купил себе очень дорогую пару сисек, Сид.
– Ой, иди на хрен! Даже не пытайся меня пристыдить, – огрызнулся итреец. – Шесть лет на песках, я заслуживал хоть одну киску после такого! Это не я потратил целое гребаное состояние на ветхую развалюху под названием театр!
Мечница слегка скривилась.
– Ну, формально говоря, именно это ты и сделал.
Двеймерка помахала перед его лицом купчей, и под пятнами вина, эля и другими неопознанными пятнами бывший гладиат рассмотрел поразительно кривую закорючку, которая могла сойти за его подпись.
– По крайней мере, одну пятую от состояния.
– Пиздееееееец…
– Я только что придумал, какую пьесу мы поставим первой! – воскликнул Волнозор. – «Триумф гладиатов»!
– Да заткнись ты наконец! – рявкнул Сид.
– Я не чувствую… ик… ног! – крикнула Брин.
Мясник поднялся со сломанной скамейки в заднем ряду, сморщив лицо, напоминавшее упавший на пол пирог, и осмотрелся сонными глазами.
– Это… театр?
– Ага, – раздался голос позади него. – И он прекрасен.
Сидоний мгновенно вскочил, по его жилам побежал адреналин. Девушка на пороге куталась в длинный плащ, лицо ее было обмотано шарфом. Но даже будь он слепым и глухим, Сид бы все равно ее узнал. Губы парня расплылись в идиотской улыбке, а Волнозор проревел со сцены:
– ВОРОНАААА!!!
Сид побежал по проходу, заключил девушку в объятия и оторвал от пола под визг последней. Мечница врезалась в парочку и тоже обняла друзей, Мясник поплелся в их сторону, Волнозор обрушился на компанию лавиной и, с ревом подняв всю четверку в воздух, запрыгал по кругу.
– Ах ты великолепная мелкая сучка! – воскликнул Сид.
– Отпусти меня, ты, гребаный громила! – просияла Мия.
Но ее никто не послушал. Гладиаты наслаждались моментом – пока Брин не спустилась с галереи и не присоединилась к объятиям, пока Волнозор не вытер нос рукавом, а Мечница не сморгнула слезы с глаз, и у всей компании не появилась возможность просто постоять в кругу, отдышаться и вспомнить, что Мия подарила им.
Не только жизнь.
Свободу.
– Бездна и кровь, как ты нас нашла? – спросила Мечница.
– Заглянула в первый попавшийся бордель, – Мия пожала плечами. – А дальше пошла по дорожке из рвоты.
Волнозор рассмеялся.
– Что, бездна тебя побери, ты тут делаешь, вороненок?
Тут ее улыбка испарилась. Она окинула взглядом театр – дыры в стенах, проеденную молью обивку и толстый слой паутины на стропилах. А затем покачала головой, и ее улыбка вернулась, будто никуда и не исчезала.
– Просто хотела проверить, как вы обустроились.
