Её трон, вырезанный из дуба, был маленьким и почти нелепо скромным. Дароменцы воображают, будто эти штрихи смирения отличают их от более жестоких империй древности. Они – сложные люди, воспитанные на философии, сельском хозяйстве и конечно же войне. Такое воспитание объясняет дароменский способ ведения дел: во-первых, попытаться убедить вашу маленькую страну присоединиться к империи с помощью полных благих намерений и цивилизованных переговоров о выгоде территориального партнёрства; потом подкупить заверениями, что у вас будут лучшие поставки еды, чем когда-либо; если же не сработает ни то ни другое, выбить из вас дерьмо с помощью самой большой и лучше всего обученной армии на континенте.
Но если Дароменская империя вобрала в себя ресурсы и граждан других наций, она вобрала многое и от чужих культур. Повседневная жизнь в дароменской столице не имела ничего общего с жизнью пасторальных пастухов с их высокими гнедыми конями и вспыльчивым яростным нравом. О, некоторые из тех людей сохранились до сих пор – сотни тысяч их жили в маленьких поселениях, разбросанных вокруг Дарома. Но теперь они стали реликтами. Милые анахронизмы, давно заброшенные их прапраправнуками. Если не считать «паломничества в глубинку» – своеобразного обряда посвящения дароменских подростков, – средний представитель знати в течение многих поколений не видел никого из своих более грубых сородичей. Думаю, поэтому королеве можно было простить вопрос, который она задала:
– Вы один из жителей нашей глубинки?
Её голос был тихим, но полным достоинства, приятным, если не утешающим – по контрасту с грубыми руками маршалов, заставивших меня опуститься на колени перед троном.
Королева оказалась красивой девочкой. Выбор невест, который её далёкие прапрадедушки неоднократно делали сотни лет назад, похоже, закрепил более смуглый цвет кожи, чем у большинства её подданных. На чёрных волосах, обрамлявших тугими кольцами юное лицо, был простой головной убор. Первые намёки на скулы, маленький плоский нос, мягкая линия подбородка одиннадцатилетнего ребёнка. Золотистое кружевное платье с розовой отделкой прикрывало её от основания шеи до ног и запястий. Она не носила ювелирных украшений, кроме простого серебряного венца с единственным чёрным драгоценным камнем в середине, поверх головного убора.
– Нет, госпожа, – ответил я. – Я вовсе не из «жителей глубинки».
Кто-то стукнул меня сзади по голове. Подозреваю, это сделал маршал Харрекс. До сего момента он вёл себя достаточно дружелюбно, но здесь, в королевском зале правосудия, ему, наверное, полагалось обращаться сурово с теми, кто близок к петле. Наклонившись, он прошептал мне на ухо:
– Ты будешь называть её «ваше величество», или меня заставят выпотрошить тебя прямо здесь.
– Нет, ваше величество, – поправился я.
– Простите мое предположение, – сказала королева, слегка наклонив голову к плечу и рассматривая меня, – но у вас доброе лицо, в отличие от тех, кого обычно ко мне приводят. Мне оно напомнило… жителей нашей глубинки.
Я невольно рассмеялся, услышав это. Подозреваю, маршал тоже рассмеялся, поскольку не ударил меня снова.
– Прошу прощения, ваше величество, но вряд ли кто-нибудь когда-нибудь говорил так о моём лице.
Я подмигнул левым глазом.
Она слегка наклонилась, чтобы заглянуть под поля моей шляпы.
– А, конечно, чёрные метки. – Она говорила странно печальным тоном. – Как плавные буквы языка, который мы все забыли. В них есть какая-то магия, верно?
– У него Чёрная Тень, ваше величество, – сказал маршал Харрекс.
Её величество наклонилась ближе и вгляделась в меня ещё внимательней.
– Да, – сказала она, – я это заметила, и всё-таки я считаю, что у вас доброе лицо, несмотря на дьявольский вид вашей татуировки.
Потом она посмотрела на мою шляпу.
– И вы носите шляпу жителя приграничья, совсем как наши любимые пастухи! – восхищённо заметила она.
Её открытая наивность действовала мне на нервы.
– Она просто защищает моё лицо от солнца, вот и всё.
Королева молча кивнула, но продолжала смотреть на шляпу.
– Эти символы…
– Просто невежественное суеверие, ваше величество, – раздался голос позади трона.
Я посмотрел на стоявшую за королевой женщину с каштановыми волосами. Поверх её длинной белой одежды была широкая розовая кружевная полоса, прикрывающая плечи. Рядом с ней стояли мужчина повыше и светловолосая женщина, оба в похожем одеянии, он – с золотистой кружевной полосой, она – с бледно-голубой.
– Простите мою наставницу, мастер Келлен, – сказала королева со странной смесью раскаяния и тревоги в голосе.
Я покачал головой.
– Господин Келлен, а не мастер.
Королева сощурилась.
– Вы не маг? Но эти символы на вашей шляпе, и татуировки на предплечьях… Я решила, что вы – джен-теп.
– От которого отреклись, ваше величество. Лёгкие разногласия с отцом.
– Могу я поинтересоваться природой этих разногласий?
Раздался кашель, и глаза королевы быстро обежали комнату, как будто она знала, о чём думают десятки собравшихся знатных людей. Предполагалось, что эта беседа будет чистой формальностью, предшествующей моему обезглавливанию, перед обедом.
– Небольшой вопрос мистической теологии, ваше величество. Мы поспорили из-за того, не был ли я на самом деле ребёнком демона, которого Чёрные Тени подбросили взамен его настоящего сына.
Строго говоря, произошло другое, но это было чуть менее унизительно, чем правда.
– Очень хорошо, – сказала королева, не обратив внимание на то, что я считал прекрасным юмором висельника. – Вас известили, и вы полностью понимаете, почему вы здесь, господин Келлен?
– Потому что я нарушил закон, ваше величество. О, и потому что сегодня моё восемнадцатилетие, что даёт право вынести мне смертный приговор здесь, среди вашего прекрасного, цивилизованного народа.
У неё был слегка удивлённый вид.
– Вы довольно молоды, чтобы вас казнили за измену, если не возражаете, что я так говорю.
– Вы чуточку молоды, чтобы посылать меня на смерть, если не возражаете, что я так говорю, – ответил я.
В комнате раздались смешки, и лицо королевы нерешительно дрогнуло. Она гадала – не потешаюсь ли я над ней. Королева или нет, она была одиннадцатилетней девочкой в комнате, полной взрослых… Ну, одиннадцатилетней девочкой, если вы не купились на дароменские громкие фразы о том, что их правительница – это реинкарнированная душа целого ряда предыдущих монархов, отчего её возраст становился эдак под две тысячи лет.
Харрекс снова ударил меня по затылку.
– Маршал, – сказал я, не оборачиваясь, – если вы будете и дальше продолжите гладить меня по головке, люди начнут думать, что вы ко мне неравнодушны.
