Свет как будто сбил змею с толку, и она начала слепо летать в попытках понять, где я. Но жар на кончиках пальцев начинал меня беспокоить.
– Отдай её мне! – сказал Рейчис.
Он карабкался на один из столов повыше, чтобы спланировать на змею сверху.
– Она слишком маленькая и слишком быстрая, чтобы я в неё попал, Рейчис. Даже если ты её схватишь, она укусит тебя прежде, чем ты вонзишь в неё зубы.
– Вот тогда ты её и взорвёшь! Лангзиер не может танцевать, пока поёт!
Змея снова кинулась на меня. На этот раз я поджёг в огненном веере слишком много порошка и почувствовал, что кончики пальцев и вправду начали дымиться. Вот теперь я спёкся. Ещё одна попытка – и я взрывом оторву себе руки.
– Иди сюда, Келлен, ты, идьёт!
Не зная, что ещё предпринять, я ринулся к столу, на котором стоял Рейчис. Лангзиер пролетел сквозь огонь, воспламенившись и снова встряхнувшись в воздухе, чтобы сбросить с себя горящий слой кожи. Нижний теперь был красным, под стать ярости в его глазах.
Я огляделся по сторонам, ища, чем бы защититься. Схватил бутылку вина и разбил её об стол.
Как раз в тот миг, когда лангзиер полетел мне в лицо, в поле моего зрения появился коричневый мех. Рейчис приземлился на пол с лангзиером в зубах. Змея корчилась, жилистое тело выворачивалось слишком быстро, чтобы я мог его схватить. Рейчис тряс её, пытаясь сломать позвоночник, но тварь извернулась и укусила белкокота за спину.
– Рейчис!
– Давай, идьёт! Быстро! – прорычал он.
Мне было трудно сосредоточиться из-за странной музыки, которая вдруг зазвучала. Мягкое, мелодичное шипение вырывалось из пасти лангзиера, хотя его зубы были погружены в мех Рейчиса. Тело змеи почти не двигалось.
«Лангзиер не может танцевать, пока поёт!»
Проблема заключалась в том, что и белкокот больше не двигался.
Лангзиер впрыскивает два разных яда: первый временно парализует, второй – убивает. Шкура Рейчиса в том месте, где клыки змеи вонзились в его спину, начала менять цвет. Болезненно-зелёный распространился по меху белкокота, как стая саранчи. Я упал на колени и одной рукой схватил змею за хвост, а второй воткнул в её бок край разбитой бутылки. Кожа проклятого создания была толще, чем я ожидал. Я поднял бутылку и снова обрушил её на лангзиера – и снова, и снова, пока не почувствовал, как стекло раскрошилось о каменный пол. Крошечные осколки брызнули на меня, обжигая щёку. Из руки текла кровь, кусочки стекла воткнулись в мои ладони. Теперь я держал в левой руке половину змеиного туловища. Я разрубил его пополам.
С тихим шипением, почти со вздохом, змея выпустила Рейчиса из челюстей. Я с силой ударял змеиные останки об пол до тех пор, пока не услышал, как кости крошечного черепа лангзиера рассыпались в пыль.
– Рейчис…
Он не ответил. Белкокот издавал ужасный звук, нечто среднее между рычанием и отчаянным воем. Его тело начало неудержимо трястись. Я положил руки на его бока, чтобы его удержать, но белкокот зарычал на меня:
– Не трогай…
Зелёная желчь капала с его зубов.
– Рейчис, скажи, что мне делать!
– Нет… Ничего… У белкокотов по-другому… Мы крепче, че…
Его несколько раз скрутили конвульсии, потом вырвало на пол.
– Мерзопакостные змеи, – простонал он.
Я взял флягу с водой, налил немного в чашку и поставил рядом с ним. Рейчиса снова вырвало, немалая часть рвоты попала в чашку. Я отбросил её и потянулся за другой. Его снова стошнило, потом он обгадился: его крошечное тело пыталось избавиться от всего, от чего только можно. Я звал его снова и снова, но каждый раз, когда я протягивал руку, чтобы попытаться его утешить, он стряхивал её и отползал прочь.
– Проклятые богами змеи, – только и повторял он.
В конце концов рвота прекратилась, и он рухнул в собственные нечистоты. Я подполз к нему на четвереньках и поднял с пола. Его мех был холодным. Вонь рвоты и испражнений била в нос. Я прижал Рейчиса к груди, пытаясь его согреть.
– Убери от меня чёртовы руки, – выдохнул он, всё ещё неудержимо дрожа.
Но не смог высвободиться. Он был слишком слаб и мог только безжизненно лежать у меня на руках.
– Я не твой проклятущий талисман.
Он слабо клацнул на меня зубами.
– Мы не семья. Это деловые отношения; это всегда были только деловые отношения.
– Знаю, Рейчис, – сказал я. Пот тёк по моим щекам. – Просто деловые отношения. Вот и всё.
Мы сидели так на полу почти час, пока первые неуверенные лучи света не начали проникать в комнату через окна сверху. Скоро наступит день, и кто-нибудь нас найдёт. Рейчис потерял сознание, хотя его тело всё ещё каждые несколько минут билось в конвульсиях.
Я осторожно встал, продолжая держать его на руках, и вернулся в наши комнаты.
Положив белкокота на кровать, я нашёл полотенца и осторожно вытер его мех. Я не хотел его беспокоить, поэтому делал всё медленно. Закончив, я выбросил полотенца в окно и укрыл Рейчиса своими сложенными одеялами. Потом вымыл и тщательно вытер руки. Чувствительность к кончикам пальцев ещё не вернулась, но мне было плевать.
Я поправил свои футляры с порошками и сел на стул лицом к двери. Я не думал, что Кореш или Аррасия сделают вторую попытку, только не этим утром, когда дворец проснулся. Но моё дежурство дало мне время подумать, взвесить стратегию и составить план. Я был идиотом, провоцируя их. Они сделали свой ход и чуть не убили Рейчиса. Теперь настал мой черёд, и я не промахнусь.
Потому что это тоже было всего лишь деловыми отношениями.
Глава 11
Слуга
Время от времени я проверял белкокота, обдумывал различные способы убийства Кореша и Аррасии, а в промежутках между всем этим укладывал наши вещи. То, что случилось с Рейчисом, было моей виной. Я отвлёкся. Я явился к дароменскому двору не ради денег, и уж наверняка, проклятие, не потому, что хотел спасти их королеву. Меня арестовали маршалы. Они делали свою работу. А моя работа заключалась в том, чтобы сбежать. Я должен был сделать это минувшей ночью, но я позволил сочувствию к одиннадцатилетней девочке встать у меня на пути.
Что ж, прекрасно. Я был идиотом. Рейчис сможет рассказать мне об этом спустя несколько часов, когда будет готов к путешествию, а я соберу наше барахло. Прощай, Дароменская империя – да исчезнешь ты со страниц истории быстрее, чем пролитая вода на сухом песке.
У меня не ушло много времени, чтобы сложить наши скудные пожитки в две кожаные перемётные сумы – вкупе с несколькими предметами из комнаты, за которые можно будет выручить приличную сумму по дороге из города. Покончив с этим, я снова сел на стул и запустил руки в открытые футляры с порошками. Им хотелось гореть почти так же сильно, как мне хотелось их поджечь.
