Чем ухабистей становилась дорога, тем отчетливее это чувствовали мои ягодицы. Но боль в заднице и неумолимые деревянные сиденья начисто проигрывали в сравнении с моей спутницей. Молчание графини Мариадны вообще-то было настолько громким, что на второй день я понял – с меня довольно.
– У вашего кучера есть причины играть в догонялки с ветром? – спросил я.
Графиня не поднимала головы от книги, хотя предвечернее солнце давало очень мало света.
– Чем быстрее мы прибудем, тем быстрее я развяжусь с этим фарсом, – сказала она. – И с вами в частности.
– Со мной? И чем же я виноват в вашем затруднительном положении, графиня?
– О, на сей счёт можете утешиться, мастер Кел…
– Господин, – поправил я.
Рейчис проворчал:
– Из всех глупых привычек Фериус ты решил перенять именно эту?
Графиня Мариадна дёрнула носом, как будто белкокот пукнул. Кажется, именно это он и сделал; внутри кареты слегка пованивало.
– Как вам угодно. Но, господин Келлен, заверяю, что вы ни в малейшей степени не виноваты в моём «затруднительном положении», как вы это назвали. Я потеряла мужа пять лет назад, на мои границы непрерывно нападают, моя кузина, королева, отказывается отменить несправедливый и нечестный приговор – вот источники моей муки. Вы же, напротив, всего лишь королевский шут, посланный, чтобы развлекаться за мой счёт.
– Развлекаться? – Я подался вперёд на сиденье ровно настолько, чтобы ей стало неудобно. – Госпожа, у вас, кажется, сложилось впечатление, что мне хочется быть здесь, а не во дворце, где я оставил удобную комнату и хотя бы туманную возможность приятной беседы. Позвольте всё прояснить: за последние восемь дней в меня метнул молнию боевой маг, маршал вырубил меня своей палицей, забанский фанатик чуть не содрал с меня лицо, меня приговорили к виселице за то, что я случайно вытер кровь дурацким флагом вашего народа… А потом – поскольку неделя выдалась лёгкой – на меня напала проклятая летающая змея. И всё это, ваша милость, бледнеет по сравнению с непривлекательностью вашей компании.
Графиня, похоже, онемела от такой тирады. Я воспользовался случаем, чтобы откинуться на спинку сиденья, надвинув на лицо шляпу ровно настолько, чтобы она прикрыла как мои глаза, так и беседу.
Рейчис фыркнул.
– Приятно знать, что твоя полоса побед над женщинами не кончается.
– Съешь свой хвост, – пробормотал я.
– Что? – вскричала Мариадна, захлопнув книгу, которую держала на коленях.
– Я говорю с ним, – ответил я.
Она быстро огляделась по сторонам, потом остановила взгляд на Рейчисе.
– А. Конечно. Вы говорите с вашим… грызуном.
– Белкокотом, – предупреждающе прорычал Рейчис.
– Оно дикое? По-моему, оно на меня рычит.
Она говорила не столько испуганно, сколько оскорблённо.
– «Оно» – это белкокот, а не грызун, – поправил я как можно более веско. – И «оно» имеет имя. Между прочим, его зовут Рейчис.
Графиня перевела взгляд с Рейчиса на меня так, будто я над ней потешался.
– И вы разговариваете с этим… белкокотом, верно?
Я кивнул.
– И он вам возражает?
Я фыркнул.
– Всё, что он делает, – это возражает.
– Оставьте меня в покое, – просвистел Рейчис, высовывая мордочку из бокового окна кареты.
Мариадна выдохнула и сделала нарочитую паузу, прежде чем снова заговорить.
– Мастер Келлен. Господин, – поправилась она. – Среди моего наро… Неважно. Господин Келлен, кто-нибудь когда-нибудь советовал вам принять во внимание, что ваш домашний грызун (или белкокот, или как там вы его называете) – животное, а животные не разговаривают, и вы просто воображаете, будто он с вами говорит?
Я начал было отвечать, но мне в голову пришла неприятная мысль. Несмотря на то, что случилось, когда Ша-маат была рядом, я никогда не ставил под сомнение факт, что мы с Рейчисом можем разговаривать друг с другом. На первый взгляд это казалось совершенно естественным. В конце концов, маги мысленно общаются со своими талисманами. Почему же мне не говорить с Рейчисом? Но ведь я не настоящий маг и никогда им не стану. Если уж на то пошло, я не мог припомнить никаких других знатоков магии, которые на самом деле разговаривали бы (не думали, не проецировали и тому подобное), а реально обменивались бы словами с животным. Но ведь королева тоже говорила с Рейчисом, не так ли? Если я вконец не спятил или она просто не потешалась надо мной.
Глядя на белкокота, я вспоминал последние два года.
– Не смотри на меня, – сказал Рейчис. – Я всегда думал, что ты сумасшедший.
Графиня Мариадна взглянула на меня отчасти с искренним сочувствием, отчасти – с торжествующим самодовольством. Тут я заметил красноту вокруг её глаз и влагу на щеках. Она плакала; вот почему она всю поездку прятала лицо за книгой. Она заметила, что я таращусь на неё, и её смущение быстро перешло в ярость.
– Как вы осмеливаетесь смотреть на меня вот так…
Меня спас Рейчис, громко засвистевший:
– Скачут лошади, Келлен!
– Что? Кто? Сколько?
Он высунул морду в окно и принюхался.
– Много.
– В чём дело? – спросила Мариадна.
– Кто-то у нас на хвосте, – сказал я, оттолкнув Рейчиса, чтобы можно было высунуть голову в окошко.
Примерно в двухстах ярдах справа я едва различил грязно-коричневое облако; оно приближалось. Кем бы ни были эти люди, они скакали во весь опор, по бездорожью и по тропе, чтобы нас перехватить.
Я вытащил из дорожной сумки свои футляры с порошками и прицепил к поясу. Потом пристегнул к правому бедру колоду стальных метательных карт. И, наконец, распаковал пару длинных ножей, которые забрал у старого доброго Меррела из Бетриана, и сунул их за пояс.
– Откуда вы знаете, что за нами гонятся? – спросила Мариадна. – Я ничего не слышу.
Я показал большим пальцем на Рейчиса.
– Это мне сообщил мой воображаемый говорящий грызун.
Графиня фыркнула и начала что-то говорить, но её перебил кучер.
– Люди скачут, моя госпожа! – закричал он вниз, обращаясь к нам. – Боюсь, это бандиты. Их не меньше шести.
Шесть бандитов верхом. Мы спеклись.
Я откинул клапаны на футлярах с порошками, поплевал на пальцы и слегка потёр их о штаны. Мокрые кончики пальцев – плохая идея, но когда они влажные, легче держать порошки.
– Что вы делаете? – спросила Мариадна.
Я открыл дверцу и нащупал, за что можно ухватиться правой рукой внутри кареты. Ветер хлестал меня по щекам, как будто пытался привлечь моё внимание. Возможно, он пытался предупредить, что всё слишком сложно даже для моей удачливости.
