Это подстроил Леонидас? Или маршал Колфакс? Он хотел, чтобы я ушёл из дворца, а приказы королевы как раз и привели к такому результату.
«Предки, – подумал я. – Что, если королева сама желает смерти Мариадны?»
Рейчис взглянул на меня, его пушистая морда искривилась в гримасе, которая, полагаю, должна была выражать отвращение к моим тревожным размышлениям.
– Почему бы тебе не воспользоваться твоим… – он похлопал лапой по извилистым отметинам вокруг своего левого глаза. – Энги… Э-э… Эниги… Энигамаразмтиптоптупизмом?
– Наверное, ты имеешь в виду «энигматизмом».
Уголок его пасти искривился в рыке.
– Я так и сказал.
– Конечно, извини.
Не то чтобы я об этом не думал, но, сколько раз ни пытался заставить метки Чёрной Тени вокруг левого глаза изогнуться и повернуться, выпуская на волю видения, которые разоблачат интересующие меня секреты, я просто не мог подобрать правильного вопроса.
– Хорошо, – сказал я наконец, садясь на гладкий каменный пол балкона. – Давай сыграем партию «Паршивых гнилых мерзавцев».
«Паршивыми гнилыми мерзавцами» Рейчис решил назвать метод, который мы некогда разработали, чтобы выяснять, почему другие морочат нам голову.
Рейчис спрыгнул с перил, неторопливо подошёл и сел напротив меня.
– Прекрасно. Кто я?
– Королева.
– Ладно, а ты кто?
– К несчастью, я – это я.
Он покачал мохнатой головой.
– Нет смысла. Так мы никуда не придём.
– Ладно. Тогда кто я?
– Графиня. Попытайся этим не наслаждаться.
Я пропустил его реплику мимо ушей.
– Прекрасно. Я являюсь к тебе, чтобы…
Рейчис поднял лапу.
– Спустя целый год.
– И ты оскорблена?
– Конечно, оскорблена. Я дароменская королева, ты неблагодарная свинья. Ты должна являться ко мне регулярно, а не то…
– Не то – что? – спросил я.
– А не то… Не знаю. Может, твои редкие визиты заставляют меня думать, что ты не любишь меня так, как должна любить.
Я с минуту поразмыслил над этим. Раздражение могло быть реакцией одиннадцатилетней девочки, но двухтысячелетнего монарха? Я вспомнил, как королева теребила воротник и манжеты платья, когда мы впервые играли в карты, показывая мне ожоги и синяки. Почему она доверилась изгнаннику Чёрной Тени, предпочтя его любому из дворца? Она и вправду так одинока?
– Наставники, – сказал я, на мгновение выйдя из роли. – Возможно, королева думала, что Мариадна могла бы помочь ей справиться с наставниками.
Рейчис потянул носом воздух. Я заметил, что иногда он так делает, пытаясь вспомнить то, что ему говорили, а не то, что он видел сам. Это странно, я знаю.
– Ты должна была за меня бороться, – сказал он. – Ты считаешься моей «любимой кузиной», почему же ты меня не защитила?
– Я графиня. Я твоя любимая кузина. Так почему же ты не приходишь мне на помощь? Или почему мы не догадались, как помочь друг другу?
Рейчис сел на задние лапы. На секунду мне подумалось: я его срезал. Но потом он поднял лапу.
– Потому что мы не можем друг другу доверять.
– Почему?
Он встал и начал расхаживать.
– Потому что… потому что если я так слаба во дворце, значит, кто-то меня предаёт – кто-то продажный и влиятельный. Откуда я знаю, что это не ты?
Пришёл мой черёд встать и размять ноги.
– Почему бы мне не подозревать тебя в том же самом? Почему ты не заставишь Леонидаса оставить меня в покое?
Рейчис покачал головой.
– Я не могу. Он командует северной пограничной армией.
– И с какой стати тебя это так заботит?
– С такой, что глупые голокожие забанские налётчики каждый второй день пересекают границу.
Рейчис взобрался на широкое ограждение балкона и начал расхаживать взад-вперёд. Попытайтесь представить себе коротконогий, слегка пухлый комок меха на задних лапах и время от времени почёсывающий одной лапкой ухо – и вы поймёте, почему я с трудом удержался от смеха.
Но он был прав. Имея столько проблем, королева не могла рисковать, отзывая Леонидаса. Это ослабило бы северную границу и могло означать вторжение забанцев в Даром. Королева казалась милой девочкой и всё такое, но, в конце концов, работа монарха – защищать своё королевство. При всей военной мощи Дарома он десятилетиями не вёл войн, тогда как забанцы только и делали, что готовились к битве во имя их странной философии. Сейчас королеве приходилось очень осторожно вести себя со своей армией. Поэтому проблемы Мариадны были бы для неё не так важны, как собственные… Чёрт!
– А почём мне знать, что ты уже не продаёшь мою свободу ради какой-нибудь сделки с Леонидасом?
Рейчис остановился как вкопанный и повернулся мордой ко мне. Глазки-бусинки поблёскивали в темноте.
– Ты не можешь этого знать. Ни одна из нас не может.
– Тогда у нас обеих на руках паршивые карты. И кто-то… кто-то держит все карты, которые нам обеим нужны.
Белкокот спрыгнул с ограждения на балкон.
– Кто?
Я подумал обо всех игроках за столом.
Кореш и Аррасия мертвы, но на кого они работали? Арекс, похоже, знал все придворные углы и закоулки лучше любого другого и формально держал сторону трона. С другой стороны, все как будто держали сторону трона; у королевы имелось бесконечно много кузенов и кузин, в том числе графиня Мариадна. Ещё одним кузеном был граф Мартиус, старше Мариадны и ближе к началу стаи. Опять-таки – а вдруг маршалы устали повиноваться приказам одиннадцатилетней королевы и старый Колфакс приготовился нанести внезапный удар? Или моя собственная семья? Ке-хеопс, Верховный маг немногих кланов, оставшихся от джен-теп, не любил никого, кроме собственного народа. Вот только… Забанцы презирали магию. Они с радостью стёрли бы джен-теп с лица земли, если б могли. Что бы ни затевала Ша-маат при дворе, вероятно, в её планы не входило, чтобы забанцы хлынули в Даром.
– Проклятие, Рейчис, – сказал я. – Людей, у которых есть причины и способы одолеть королеву, больше, чем блох в твоей шерсти. Может, нам следует… Ой! Прекрати!
Рейчис вытащил зубы из моей ноги.
– Прекрасно, итак, графиня спеклась, а королева спеклась сильнее.
Я кивнул.
– А Тасия попала между молотом и наковальней. Она – единственная, у кого вообще нет ни власти, ни влияния.
Рейчис начал выкусывать мех. Я не должен был шутить насчёт блох. Временами он может быть на удивление чувствительным.
Спустя несколько секунд он просвистел:
