Глава восьмая
Снова Фарли
На следующий день жители нескольких домов в округе были приятно удивлены, получив утреннюю почту. За завтраком в Фарли леди Эзми подняла голову от листа бумаги и помахала им перед остальными сидевшими за столом.
– Какая прелесть! – сказала она. – Нас пригласили на званый обед у Прескоттов по случаю возвращения Джереми.
– Только тебя с Па или всех нас? – уточнила Дайдо.
– Там сказано «Вас и Вашу семью», – прочла леди Эзми. – Без Фиби, разумеется. Она еще мала для званых обедов.
– Что? – Фиби подняла голову от тарелки с овсянкой. – Несправедливо! Меня никогда никуда не приглашают.
– Ты ведь еще ребенок, Фиби. Ты пока что не вышла в свет, – пояснила мать.
– Дайдо тоже не вышла в свет. Теперь вообще никто этого не делает, – возразила Фиби.
– Ой, не напоминай! – сердито пробурчала Дайдо. – Если уж речь зашла о несправедливости, так то, что я пропустила светский сезон, самая несправедливая вещь на свете. Ни балов. Ни вечеринок. Ничего. Я никогда никого не встречу и умру старой девой.
– Не знаю, где и каким образом они раздобудут столько провизии, чтобы устроить целый званый обед, – прервал ее тираду лорд Вестерхэм. – Мы же питаемся колбасками, набитыми опилками, а пастушья запеканка
[24] на девяносто процентов состоит из картофеля. Впрочем, этот прохвост Прескотт всегда ухитряется достать вещи, которые остальным недоступны. Раскатывает на своем «роллсе», будто и не слыхал о талонах на бензин.
– Он же заседает в важных комитетах, милый, – заметила леди Эзми. – Понятно, что ему нужно часто ездить в Лондон.
– А что ему мешает сесть на поезд, как все мы? – взорвался лорд Вестерхэм. – Я, например, изо всех сил экономлю бензин.
– По-моему, ты ни разу не выводил машину из гаража, с тех пор как шофера призвали в армию, – согласилась леди Эзми. – Но ты и водитель неважный.
– Обижаешь, – парировал лорд Вестерхэм. – Я уверен, что мог бы стать великолепным водителем, если бы постарался. Но у нас всегда был шофер, и учиться не было смысла. К тому же наш долг – подавать пример, не расходуя бензин попусту. А коль скоро я, по всей видимости, неспособен ничего сделать для победы, кроме как командовать местной самообороной, у меня нет и предлога тратить бензин.
– Если бы ты научил меня водить, я бы развозила нас всех, куда надо, – предложила Дайдо. – Ну пожалуйста, Па!
– Ты? За рулем автомобиля? Даже если бы бензин был не по талонам, я бы все равно ответил – нет, нет и нет, тысячу раз нет. Да ты же опаснее для населения, чем немцы. Ты бы нас всех угробила.
– И вовсе нет! – возмутилась Дайдо. Щеки ее пылали. – Я уверена, что отлично бы водила машину. Множество девушек из хороших семей нынче водят кареты скорой помощи и грузовики. Они помогают нам выиграть войну, а я нет, торчу тут и умираю от скуки.
– В любом случае, Родди, тебе придется вывести автомобиль из гаража и отвезти нас к Прескоттам, – вставила леди Эзми. – Не можем же мы прикатить туда на велосипедах.
– Не очень-то мне хочется к ним ехать, – признался лорд Вестерхэм. – Есть в этом проныре Прескотте что-то такое… Словом, я ему не доверяю. Не нашего он круга.
– Как ты можешь такое говорить, Па? – неожиданно подала голос Памела, которая до той поры тихо сидела за столом и доедала тост с апельсиновым джемом.
– Потому что так оно и есть. Конечно, теперь у него красивый дом, да и сам он набрался хороших манер, но происходит-то он из среднего класса.
– Но теперь-то он человек нашего круга, – настаивала Памма. – У него есть титул, как и у тебя.
– Титул либо получают по наследству, либо покупают, – сухо бросил лорд Вестерхэм. – В его случае – как раз второе. И хотелось бы мне знать, как он заработал все эти деньги. Слишком уж он скользкий, этот проныра.
– По-моему, ты ему просто завидуешь, Па, – ухмыльнулась Дайдо. – Так ты научишь меня водить? И тогда я завтра же отвезу вас к Прескоттам. Я же никого не собью, если буду тренироваться на нашей аллее.
– Ни под каким, черт побери, видом! – прогремел лорд Вестерхэм.
– Тогда что же мне делать?
– Сиди дома и помогай матери, пока не повзрослеешь, вот что ты можешь делать. Вяжи носки и шлемы для солдат.
– Вязать? Да ты шутишь. Если бы я была мальчишкой и мне было бы восемнадцать, голову даю на отсечение, ты бы гордился мной, если бы я пошла на войну.
Граф скривился, точно от боли.
– Но ты не мальчишка, верно же? У меня одни дочки, и мой долг – их защищать.
– Вот дождешься, что я сбегу и выйду за цыгана, тогда пожалеешь! – Дайдо поднялась на ноги, отшвырнула салфетку и бросилась вон из комнаты.
– В таком случае я с удовольствием буду покупать у тебя прищепки для белья
[25], – фыркнул ей вслед отец.
Леди Эзми серьезно посмотрела на мужа:
– Однажды тебе придется ее отпустить, Родди. Я понимаю, что она чувствует. Невыносимо сидеть дома и ничего не делать, когда все остальные работают для нужд фронта.
– Вот исполнится двадцать один, и пусть делает что хочет, черт подери, – ответил лорд Вестерхэм. – А до той поры она на моем попечении, и я действую в ее интересах. Ты ведь ее знаешь, Эзми. Если мы ее отпустим в Лондон, опомниться не успеешь, как она принесет в подоле.
– Ну, знаешь, Родди! Это уже чересчур, – вспыхнула леди Эзми. – Так, нужно убедиться, что у нас всех есть приличная одежда для обеда у Прескоттов. Я сто лет не выгуливала вечерние платья, а леди Прескотт всегда так элегантна. – Она посмотрела через стол на Памелу, которая уже встала. – Ты привезла с собой вечернее платье, милая?
– Я его и не забирала, – ответила она. – Куда мне там наряжаться – на ночное дежурство?
– Тогда, будь добра, сообщи Ливви новость. Наверняка она тоже захочет поехать с нами.
Выходя из комнаты, Памела услышала, как отец говорит:
– Я все обдумал, Эзми, и понял, что мне совершенно к ним не хочется. Прескотт будет играть в радушного хозяина, угощать всех односолодовым виски и действовать мне на нервы.
– Но нам непременно нужно пойти, – сказала леди Эзми и добавила, понизив голос: – Ради твоей дочери.
Памела задержалась в коридоре около столовой.
– Дочери? Которой из них?
– Паммы, конечно. Обед ведь в честь возвращения Джереми. Джереми и Памела, понимаешь?
